Формула власти. Первое условие - Анастасия Поклад

там все так интересненько начинает получаться, что не знаешь — отсмеяться для начала или устранять последствия. А порой эти самые последствия начинают взрываться или разбегаться, пугая сестру. Столько лет вместе живем, а она не привыкла!..

— На, выведи надпись на конверте. И потренируйся на чем-нибудь склеиванию, чтобы опять «интересненько» не вышло. Видишь, тут почти полный разрыв? Ристя, у тебя почерк красивый?

— Раньше каллиграфический был, — вздохнула Ристинка, садясь к Теньке на мешки, поближе к центру событий. — А после того, как три года на врачевательском проучилась — беда прямо.

— А ну-ка покажи…

Клима сунула Ристинке одну из валяющихся на чердаке тетрадок, пододвинула пузырек кирпично-рыжих чернил и перо. Ристя написала на пробу свое полное имя. Клима объявила, что это в самый раз, заменила тетрадь на орденский бланк и велела записывать под ее диктовку.

— Где ты это раздобыла? — вытаращила глаза Ристя.

— У секретаря стащила. Записывай. Кстати, тебе приходилось видеть орденскую документацию?

— Ага, было дело пару раз.

— Оформляй, как письмо от наиблагороднейшего. Умеешь?

Бывшая благородная госпожа ненадолго задумалась, припоминая. Потом кивнула и приготовилась писать.

— Ты нужен мне в столице, срочно, — диктовала Клима. Она, разумеется, не знала, как пишет письма наиблагороднейший своим подчиненным, и мало задумывалась, что сейчас говорит. Климу вела интуиция, острое, безошибочное, неумолимое чутье, часть таланта обды. — Вылетай, как только прочтешь это письмо, все подробности по прибытии. Промедлишь — казню. Записала?

— Да-а, — протянула Ристя. — Ты в самом деле думаешь кого-то этим провести?

— Бланк подлинный, на конверте печать, — бросила Клима. — Директор при всем желании не сможет отмахнуться.

Правда, без накладок не обошлось: при подписании конверта Ристя ухитрилась поставить здоровенную кляксу, но Тенька, к счастью, сумел все исправить. Потом сам вед напортачил со склеиванием — уже запечатанный конверт ровно и красиво вывернулся наизнанку. Клима зашипела и крепко сцепила руки в замок. Тенька задумчиво поцокал языком, сходил к окну попить воды и с более-менее свежей головой сумел все исправить. Обда схватила готовое письмо, якобы из самого Мавин-Тэлэя, и унеслась так же стремительно, как появилась.

— Интриганка паршивая, — буркнула ей вслед Ристя.

С чердака Клима прибежала в сад — переждать перемену и заодно завершить дело с письмом. Девушка бросила конверт на дорожку, недалеко от калитки. Словно его выронили при доставке общей почты. Не пройдет и получаса, как конверт будет найдет и передан по адресу — в директорские руки. Нынче ночью директор будет на полпути к Мавин-Тэлэю. И даже если каким-то чудом его завернут с дороги, раньше завтрашнего вечера он в Институте не покажется. А Климе этого только и надо.

Уже собираясь покидать сад, обда нарвала большой букет красной сирени…

* * *

Наставница дипломатических искусств уже минут пять остервенело терла пальцами переносицу. Противная щекотка в носу не проходила, дышать становилось все трудней. Проклятый запах красной сирени сегодня преследовал женщину буквально повсюду: в классах, в коридорах и даже в собственном кабинете. Именно там воняло особенно сильно, несмотря на закрытые окна. Наставница дипломатических искусств задыхалась и нервничала. В глаза словно солено-кислого песку сыпанули, горло раздирал кашель.

— Госпожа наставница, тебе нехорошо?

— Заткнись, Клима.

Сиренью несло даже от самой верной докладчицы, что особенно противно.

— Признавайся, ты была сегодня в саду? Апч-кхи…

— Нет, как можно. Уроки ведь.

Даже сквозь навернувшиеся слезы видно, насколько честны эти большие черные глаза. Не врет. Так врать никто не умеет, даже сама наставница.

— Значит, говоришь, с обдой ты больше не встречалась?

— Она меня избегает, по-моему. Но я сделаю еще одну попытку…

— Не надо. Спугнешь. Эти несколько дней лучше вообще бездействуй, устрой себе передышку-у-а-апчхи! Кхе…

— Госпожа наставница, — почти жалобно лепечет Клима, — может, и тебе, того, передохнуть? Я, конечно, не в свое дело лезу, но ведь ты сама меня этому научила…

— А знаешь, это выход, — пробормотала наставница дипломатических искусств, отыскивая на здоровенном носовом платке наименее мокрое место. — Пожалуй, Клима, ты сейчас права. Уеду из Института на пару дней, хоть подышу нормально… Апчхи! Сегодня же пакую вещи, нет, прямо сейчас. А ты иди отсюда, у тебя скоро урок.

И подумала, как забавно руководить этой глуповатой, но исполнительной и верной девчонкой. Все что ни скажешь — делает, любую ложь на веру принимает. Надо бы после Института сделать ее своей помощницей, жалко такие кадры на полях сражений терять. Тем более, говорят, на доске эта Клима не блещет. Да и внешностью высшие силы обделили. Такую либо в поломойки, либо в доносчицы.

* * *

Ни на какой урок Клима, разумеется, не пошла. Поднялась на этаж выше, достала из-под куртки и выбросила в ближайшее окно мятые, но все еще пышные кисти красной сирени. Немного постояла, упершись лбом в холодную, обдуваемую ветрами стенку из беленого камня. Собиралась с мыслями. Время подходило к обеду, а Клима не провернула и половины задуманного. Но самое главное сделала — наставница дипломатических искусств в ближайшие дни никому не помешает. Девушке порой стоило немалых трудов скрывать от этой орденской шпионки свою истинную суть. Но, тем не менее, наставница пока ни в чем ее не подозревала. Иначе Клима ни за что не смогла бы проделать трюк с сиренью. Только от верного слуги хитрый опытный человек не ждет подвоха. Клима взяла себя в руки, прогоняя мимолетную тень усталости, и уверенно направилась обратно к кабинету секретаря.

В пустынном коридоре за прошедшие несколько часов ничего не изменилось, словно время здесь и вовсе застыло. Так же кружатся белые пылинки в широких солнечных лучах, на темном полу выделяются недомытые с утра разводы. Из-за прикрытых дверей классных комнат глухо доносится бубнеж — идут уроки.

Клима с деланной робостью поскреблась в секретарскую дверь и вошла, немного сутулясь и опустив глаза. Она никогда раньше не имела дел с институтским секретарем, поэтому он не мог знать ее имени. Разве только слышал краем уха, если интересуется местными интригами, что у наставницы дипломатических искусств есть верная осведомительница с необычно длинным для уроженки Принамкского края носом. Из-за этого проклятого органа Климу везде узнавали все, кому не лень.

— Приветствую тебя, уважаемый господин секретарь. Можно мне войти?

— Заходи, — «уважаемый господин» с удивлением поднял голову от стола. — В чем дело, девочка? Сейчас вообще-то урок.

— Ах, господин секретарь, — затараторила Клима, срываясь с порога и присаживаясь на краешек свободного стула, — я такое услыхала, такое, что аж дышать спокойно не могу, не то что наставнику внимать. Руки трясет, а сердце бьется, бам-бам, словно колокол…

— Что произошло? — поморщился секретарь. Еще бы! Эту манеру говорить