Мертвец Его Величества Том 3 - Вадим Александрович Оришин

только управлять, но и понимать, что именно делают, что производят, как их работа включена в общий механизм моего пока ещё «мини» государства. Шпионили, не без этого, но толковые. Чувствую себя Мюллером, знаю, что шпионы, но ведь полезные!

— А что не так? — переспрашиваю, хотя отлично понимаю, о чём он.

Хочу, чтобы сам сформулировал ситуацию. Не я обвиняю его самого и его семью (в первую очередь Аду) в нехороших вещах, а он сам признаёт вину.

— Дворфов ты нашёл без нас, — Утер сложил руки в замок. — Мы можем возвращаться домой, верно?

Какой умный, вину не озвучил. Знает, что я не хочу их отпускать, но получается, это моё решение, я тиран и деспот и так далее. Только в эти игры я играть уже умею.

— Конечно. Сдавай пост преемнику и можешь быть свободен.

Утер слегка растерялся. Я знаю, о чём он действительно хочет поговорить. Об Аде и наших дальнейших взаимоотношениях. Просто хочет выйти на этот разговор в сильной позиции. Но кто же ему даст?

— Это будет непросто, — продолжил Утер. — Мне пока не попадались достаточно разумные для такой работы. Или же мне придётся долго преемника обучать.

Киваю.

— Да, всё так. Ну, или ты можешь на меня наплевать и просто уехать. Это будет всего лишь твой… каприз.

Парень попытался справиться с лицом, но я всё равно увидел досаду. Несколько секунд он пребывал в сомнениях, и, наконец, решился перейти на тему, ради которой весь разговор и затевался.

— У мамы есть причины поступать так, как она поступает.

Киваю.

— У меня тоже. Только в моём случае я не скрываю свои цели и мотивацию, Утер. А Аделина отказалась пояснять, что ей движет.

— Она готова рассказать! Мы все готовы! — горячо заверил пацан.

Наивный.

— Видишь ли, Утер, твоя мама поступила нехорошо. Она попыталась воспользоваться моментом нужды, сподвигнуть на нечто, суть чего отказалась объяснять. И теперь я всегда буду подозревать вас в желании втянуть меня… Не знаю куда. Что-то, связанное с вашим покровителем. Согласись, весомый повод для недоверия.

Утер вынужденно кивнул.

— Да, ты прав.

— Затем я предложил Аделине пойти мне навстречу. Оказать мне помощь, просто так. Результат мы оба знаем.

Парень вновь вынужденно кивнул.

— Вы не просто первое впечатление испортили, вы его закрепили, Утер. И то, что ты со своим братом сейчас добросовестно и с полной самоотдачей трудитесь у меня, это единственное, что спасает вашу семью от немилости. Хочешь узнать, как выглядит немилость в моём исполнении?

Получаю в ответ отрицательное покачивание головой.

— Нет, совсем не желаю.

— Пойми, Утер, разницу нашего положения. Я независим. Я не завишу от вас, от Хаарта, от желаний богов. Возникающие передо мной проблемы — всего лишь задача, которую можно решить тем или иным путём. Я — свободен. А ты, твой брат, и в первую очередь Аделина обязаны отчитываться перед вашим покровителем. Это вам зачем-то нужен я. Это вам приходится крутиться и придумывать способы на меня повлиять. У меня никакой зависимости от вас нет. Поэтому ваша служба, твоя и твоего брата, необходимый минимум. Потому что вы уже потеряли моё доверие. Хотите вернуть доверие — делайте больше. Понял?

— Да, Арантир, я понял.

Киваю.

— Хорошо. Поэтому, отвечая на твой первый вопрос, ничего с вами не случится.

И вернулся к делам, показывая, что аудиенция закончена. Разговоры, разговоры. Я здесь с нетерпением жду результатов от Ярополка. Хорошо, что мы успели первую партию копий Хаарту отправить, дворфы их не видели. Утер как раз по этой теме отчитывался. А то я уже обращать внимания на матерки перестал. Низкорослые, куда ни сунутся, везде ругаются, и почти всегда одновременно от возмущения и восхищения. Конвейер привёл их в восторг, а качество исполнения ввергало в уныние. Ярополк, впрочем, пояснил, что возмущения надо на три делить. По привычке возмущаются, просто принято считать, что кузнецы они, дворфы, хорошие, а чужие работы надо принижать слегка. На деле-то оно по-разному бывает, в плохой кузне, да с плохим материалом, да с недостатком времени, и лучший кузнец результата добьётся среднего.

А ещё всем было очевидно, что гномов на всех не хватит. В том числе и самим подгорникам. И приходилось им входить в уже существующие коллективы, где по три, чаще по два, а иногда и в одиночку вливаться в команды по два и три десятка разумных. Мои люди, с одной стороны, мастерство дворфов признавали, а с другой и себя уважать уже научились.

Главное — результаты пошли. Медленно, постепенно, но пошли. Уже было ясно, что гномий металл в чистом виде нам очень мало куда годен. Трение, будь оно неладно. Насколько я понял, сама структура металла получалась такой, что снаружи оставалась шершавая поверхность. Какая уж там получалась кристаллическая решётка — не знаю, но дворфийская сталь даже на сломах выглядела не так, как любая другая. Шла она только на внешние защитные кожухи, здесь она была как раз кстати.

Кузнецы и сталевары обещали в ближайшие дни показать новый сплав. Просили пафосное название придумать, за что получили нагоняй. У нас сплавов уже три десятка разных, а сколько ещё будет? Ввёл понятие марки стали. Точнее, приказом обязал использовать, введено-то оно уже давно было. Бруски строго заданного размера подвергались нескольким тестам и по их результатам выдавалась марка. Дворфийская сталь у нас была 1К99. Единица — коэффициент трения, хотя скорее скольжения. Чем больше цифра, тем проще металл отполировать и снизить трение. Буква «К» — колкая, при попытке согнуть не сгибается, а раскалывается. Девяносто девять — что-то вроде показателя прочности. Брусок специально подгоняли, чтобы у дварфийской стали было нечто вроде эталона — сотка по прочности. Всё ниже — обычные металлы, всё выше — сверхпрочные.

Новый сплав должен был иметь прочность в пределах где-то от семидесяти до девяносто (хорошо, если получится восемьдесят), зато коэффициент трения не ниже пяти. Всё ещё далеко не фонтан, если делать цилиндры и поршни — потребуется много масла.