Адская смесь - Алисандра Ким

жарит? Там же Катя! И его вещи, брюки, рубашка, все в комнате! Футболку она так и не достала из шкафа. В ванной пахнет шампунем и полотенце на сушилке влажное! Значит, он принимал душ. Прям идилия. Семейное утро. Выходной. Раньше, еще в период своего замужества Ады искренне пыталась научиться вкусно готовить и придумывать завтраки. Но похвалы или даже поддержки так и не услышала. Лишь критика и упрек. Фу. Сейчас совсе нет времени вспоминать.

Ада просунула руки в карманы халатика. Облокотилась на дверной проем. И так и застыла, наблюдая великолепную душевную картинку!

Катя еще в пижаме. Волосы забраны на макушку, повязка ее любимая с бантом держит волосы. И Захар Романов! Это зрелище просто не забываемо! В ее халате! Этот мужчина натянул ее халатик! И весело дергаясь в такт своей болтовне, перекидывал блинчики на сковородке. Со стороны могло бы показаться очень даже неприлично — девчонка в коротеньких шортиках и мужик широкоплечий с голыми волосатыми ногами.

Ада быстро скрылась за стенкой. Приложила руку к сердцу. О Боже! Прям как в той песне: О Боже какой мужчина! Она снова выглянула из-за стенки, нарисовать или сфотографировать? Это ее тихая заветная мечта. Навсегда.

Он легко и непринужденно вписывался в их тихую размеренную жизнь! Ада столько раз его прогоняла. А он словно бумеранг возвращается назад. Забежала в свою мастерскую. Провела рукой по волосам. Схватила фотоаппарат. И теперь понимала, что до боли в груди, мечтает продлить вот такие чудесные моменты! Запомнить их! Принять! И не забывать!

Она вошла в кухню и начала, как истинный папарацци щелкать затвором, без остановки. Катя завизжала, возмущаясь:

— Мам, ты чего! Я ж не могу вот так своим потомкам предстать! Ну маааам!

А вот Захар наоборот. Улыбнулся, как настоящий голливудский пройдоха. Провел пятерней по серебристо темным вихрам, еще больше их взъерошив. И даже махнул половником и сковородкой!

— Я сейчас рок-звезда? Или актер Голливуда?!

Ада остановилась на миг. Их взгляды встретились. Как две стихии схлестнулись, выдавая поток искр. Голодные, стремительные и неутоленные. В два прыжка мужчина оказался рядом. Одной рукой держал голову Ады и целовал нежные губы. Катя закатила глаза: — Ну началось!

Ада хотела, очень пыталась, по крайней мере, оттолкнуть. Уже положила ладони на его полуобнаженную грудь.

— Захар, кажется ваш завтрак горит! — он метнулся к плите. А Катя выскочила из кухни, услышав звонок мобильного.

Захар выключил плиту. Обернулся. Ладони выставил на столешницу. И разглядывал хозяйку своей души.

— Ты теперь реально как моя дочь выглядишь.

— Тебе это нравится или нет?

— Ага. Заметут меня за совращение малолеток.

— Сомневаюсь, что это тебя пугает. Ты вчера в таком состоянии был, что не понимаю, как до моей квартиры добрался.

— Не понимаешь? — не отпуская ее взгляд, подошел ближе, вытянул руку, ухватил Аду за талию и потянул к себе. Он примял ее губы своими, и счастливо вздохнул. Лаская спину, рука сползла гораздо ниже талии. Ада потерлась ноющей грудью о тугие волоски. Пальчиками сильнее распахнула полы халатика, которые и так почти не сходился на нем. — Ада, хватит уже…хватит…перестаааань. блять! — прошептал мужчина, утыкаясь носом ей в шею. Влажный скользящий поцелуй. И вот она уже дрожит в его руках. Горячая. Сладкая. Тает и ждет. Она всегда ждала лишь его одного. И он счастлив от такой ее реакции. Счастлив, что открыв утром глаза, увидел ее. Спящую. Хрупкую так близко.

— Что перестань? — Ада откинула голову и закрыла глаза. Ее руки легли на мужские ягодицы. И она прижимала его. Чувствую жесткую эрекцию. Чувствуя, как он начинает закипать.

— Бегать от меня!

— Убежишь от тебя, пожалуй! И хватит уже ругаться матными словами! Ты же все таки директор! Генеральный!

— Тогда на стоянке, я не мог. И ругаюсь я, потому что это самый настоящий доступный язык.

— Знаю. — она прямо смотрела в его глаза. Положила ладонь ему на скулу и улыбнулась. — Захар, мне не 15 лет. Я все понимаю. Если ты так сделал, значит, по другому было нельзя. — провела ладонями по его плечам. Чувствуя, как сладкая дрожь охватывает их обоих, подумала, сказать или нет? Все же произнесла, — Это было больно.

— Больно? — он уже медленно направлял ее к спальне. Удерживал за талию, целовал шею. Делал шаг, и она ступала назад, подчиняясь ему полностью, — Да я чуть не сдох, понимая, что обижаю ту, которую люблю! Думал, что никогда не простишь меня. Вообще столько всего ужасного застряло в голове. Не убегай! Той ночью, я не остался в доме. Помчался в город. Хотел к тебе. Как ненормальный хотел тебя! Всегда хочу. Всегда люблю. — его ладони уже не просто гладили ее спину, прижимая сильнее. Захар вошел в спальню. Прикрыл рукой дверь.

— Ччто? Ты… не говори таких громких слов. И зачем ты привел меня в спальню? Тттам…ничего не сгорит?

— Скажу! Много раз скажу. Все тебе расскажу, Ада моя. А сгореть могу только я сейчас. Прямо сейчас. — Его губы требовательно накрыли ее. Не нужны слова. Ада таяла в его руках. Просто теряла остатки рассудка. Хотелось раствориться в этих поцелуях. — Неужели ты думаешь, что это просто секс? — он уложил ее на кровать и языком стал ласкать живот. Ада выгнулась и застонала, когда его умелые и уверенные пальцы, запорхали по бедрам. — Девочка моя! Ада моя! Я же весь для тебя одной! Все сделаю, что пожелаешь! Только не гони! — он шире развел ее бедра, приподнялся и вошел в ее горячее лоно. — Скажи, как тебе нравится?

— Еще! — она двинула бедрами так, чтобы он глубже и резче вошел в нее. — Хочу так, чтоб унесло крышу совсем! Да! — она закричала, забыв о том, что за стеной есть Катя. Захар закинул щиколотки Ады себе за плечи и начал врезаться так сильно, как только мог. Он желал ее до самого дна испить, исследовать! И уже не мог остановиться в этом слепом безумии.

23

Уже на много позднее, когда за окном сгустились сумерки ранней весны, прошлась по комнатам. Поняла, что Катя умчалась в ночь. Специально? Или нет? Захар. Романов. Снова в ее квартире. Снова в ее жизни. И снова она приняла его. Вошла в сою мастерскую. Взяла скетч бук и начала рисовать. Просто наброски. Просто мысли. Просто душа в серых тонах. Самопроизвольно, даже закрывая глаза, на белый лист ложился лишь тот, кто сейчас был так близко. Это ее мысли. Это ее волнение и страсть. Романов.

Позвонила дочери и та сообщила, что не вернется.