Основы пневматологии - Владимир Алексеевич Шмаков

потенциальной Всеобщностью (urj ov), и полярно ей противоположное. По недостатку терминов возможно пояснить эту доктрину только путем подробного описания. Природа первичного состояния мистики нирванична, ибо в ней заключается вся всеобщность содержания, но только потенциально; в ней сосредоточены все истоки всех модусов конкретного бытия, но самое это бытие остается еще невыявленным. Это внутреннее родство мистики с Нирваной сказывается и в ее дальнейшем актуальном раскрытии: среди всех категорий актуального сознания мистика по преимуществу отражает веяния Нирваны, наиболее близко подходит к нирваническому лику Реальности. Действительно, мистика проявляется помимо внешней формальной логической закономерности: никакие разграничения, никакие формы ни в коей мере ее не останавливают, ибо она проникает и наполняет их изнутри; самая идея ее адекватна идее свободы и царственного господства над всеми условностями и относительностями. Однако, несмотря на наличие в некотором отношении тождества природ мистики и Нирваны, они в то же время бинерно противоположны друг другу. Мистика есть содержание бытия, есть ипостась его актуального раскрытия, есть то, что в нем есть. Последняя идея для современного мышления представляется плеоназмом, но в действительности здесь раскрывается реальный конкретно-спекулятивный смысл. В идее субстанции идея бытия является лишь аспективным выражением ее общего смысла: субстанции неотъемлемо присуще бытие, это есть ее основной предикат, но тем не менее он не исчерпывает всего ее смысла. Но так как, обратно, бытие присуще только субстанции или ее модусам, то вполне закономерно ее определение как того, чему присуще бытие24. Идея мистики и выражает актуально становящееся бытие реальности. Чтобы быть актуальным, бытие должно преломиться во всех трех категориях, а потому одна категория содержания выражает лишь мгновенный рубеж между нирваниче-ской непроявленностью и актуальным раскрытием. Итак, первичное состояние мистики выражает содержание актуального бытия в его statu nascendi; определяя рубеж между Нирваной и Проявлением, оно причастно им обоим, а потому, с одной стороны, отражает дыхание бездны непроявленного, а с другой — есть истинный источник произрождения (partus generatio) всего, что есть.

Аналогично этому, первичное состояние мистики в момент вхождения ее в актуальное сознание человека граничит также и с Нирваной, понимаемой как безусловное ничто (ovkov). Действительно, жизнь всякого конкретного сознания есть реальное творчество, т. е. непрерывное преодоление мировой Пустоты, Нирваны. Каждый новый возникающий в нем элемент, каждое новое его состояние или вид движения продвигает рубеж царства актуального существования, заполняет зияющую бездну Нирваны. Иначе говоря, конкретное сознание все время граничит с Нирваной, все время передвигая вперед этот рубеж и, соответственно со своей собственной эволюцией, увеличивая его общее протяжение в интеллигибельном пространстве. Разум и воля проявляются в этом пространстве, но сами по себе, как таковые, не протяженны; только мистика, как протяженность, кат e£o)(r]v, и образует «тело» актуального бытия, его «материю» (ovoca) в общем смысле, а потому и актуально граничит с бездной Пустоты.

Первичное состояние мистики, являющееся по отношению к конкретному сознанию абстрактно-спекулятивным его диалектического процесса, есть веяние Трансцендентного Лика Абсолюта, космического Субъекта, стремящегося к самопознанию в творчестве. Точно так же и в проявленной природе всякий организм, как и всякое их множество, возникает к бытию лишь через внедрение начала мистики в мир времени и меры, не имеющий сам в себе никаких самобытных истоков бытия. Различные состояния и степени совершенства обнаружения единой в себе мистики и создают иерархический строй космоса. Таким образом, начало мистики, как содержание всех форм и видов актуального бытия, связуя своим естеством Трансцендентный Лик Абсолюта с феноменальным, осуществляет имманентизм идеального со становящимся. Идея, что мистика есть абстрактно-спекулятивное человеческого сознания, что именно в ней свершается сопричисление конечного бытия к Бесконечному, как атрибута к субстанции, достаточно отчетливо выражена у В. С. Соловьева. — «Мистика имеет значение настоящего верховного начала всей жизни общечеловеческого организма, так как в мистике жизнь находится в непосредственной теснейшей связи с действительностью Абсолютного Первоначала, с Жизнью Божественной»25.

Будучи содержанием всего человеческого существа, мистика, разумеется, является содержанием и всех его проявлений. Чем выше развивается его актуальное самосознание, тем отчетливее и непосредственнее он ощущает иерархическую соподчиненность своей природы Природе Безусловного. Непрестанное углубление этого ощущения и есть раскрытие в актуальном сознании категории мистики. Жизнь человека есть реализация потенций его духа, постепенное эволютивное объективирование и утверждение его синархического содержания. В этом и состоит всякое творчество. Таким образом, в своей мистике, как в абстрактно-спекулятивном, актуальное сознание одновременно черпает и ощущение реальности, и совершенство ее синархического выражения, которыми оно должно обладать при полноте реализации, и самую энергию, необходимую для осуществления творчества, и наиболее рациональную его закономерность. Отсюда становится понятным, что всякое творчество рождается как актуализация веяний мистики, т. е. что мистика есть субстрат творчества, и всякое творчество всегда мистично. Именно такое определение мистики мы встречаем и у Соловьева26.— «Истинная цельная красота может очевидно находиться только в идеальном мире в самом себе, мире сверхприродном и сверхчеловеческом. Творческое отношение человеческого чувства к этому трансцендентному миру называется мистикой».

Все три категории сознания неразрывно и органически сопряжены между собой, а потому истинная философия не может не основываться на ведении этого триединства. Всякое уклонение к гипертрофированию одной из них в ущерб другим, а тем паче игнорирование какой-либо из них неминуемо приводит к ряду заблуждений и противоречий. Именно это мы наблюдаем в истории новой философии, где, начиная с картезианской школы, стал претендовать на абсолютное господство интеллектуализм. Достойно бороться против этой гипертрофии интеллекта представители сенсуализма не могли, ибо они ограничивались лишь низшим поясом иерархии мистики — простейшими чувствами. О более высоких видах ее проявления мы встречаем у разных авторов лишь отдельные мысли и частные учения, но создание соответствующей целостной системы остается делом будущего. Наконец, волюнтаризм разрабатывался главным образом в узко-психологическом аспекте, и только у Шопенгауэра идея воли несколько приобретает онтологическое значение. Вообще же философия нового времени характеризуется необоснованным ограничением начал мистики и воли одной только психологической областью и в то же время неправомерным приписыванием разуму в психологическом понимании онтологического достоинства. Воля, а в особенности мистика, были устранены из строительства современного миросозерцания за психологизм, но тот же самый психологизм разума был положен в основание всех учений от Декарта через Канта до его преемников и последователей. Как известно, выяснению этого и посвящена преимущественно философия Розмини и в особенности Джоберти. В противоположность психологизму и одностороннему утверждению категории разума новоевропейской школы, эзотеризм изучает предстоящие пред человеком проблемы в их онтологической всеобщности и в органическом сопряжении всех трех категорий. Так как его отличие от официальной школы наиболее резко раскрывается в факте наличия в нем учения о мистике, то и всему его целому