Тянет к тебе - Ана Сакру

– Да я не… Боже, что за бред, мам! Я вообще не сделала ничего! – Эндж наоборот шокировано повышает голос, привлекая к нам всеобщее внимание.

– Не сделала, а они просто так подрались? – Татьяна Ивановна цедит же почти беззвучно, возмущенно сверкая глазами, – Если сука не захочет, кобель не вскочит, дорогая! Я думала, тебе хватит воспитания…

Эндж бледнеет на глазах, слушая эту отповедь. Я ловлю ее беспомощный, отрешенный взгляд, устремленный на мать, и меня подрывает. Будто жгучей волной топит до красных мушек перед глазами.

– Кто тут еще сука – большой вопрос, – отрезаю тихо, тоже подаваясь вплотную к Татьяне Ивановне, чтобы по максимуму исключить чужие уши из нашей милой беседы. Мать Энджи резко поворачивается в мою сторону и растерянно хлопает глазами.

– Извинитесь немедленно, и больше не смейте так с ней говорить, – продолжаю шептать.

– Вы не слишком много на себя берете, молодой человек? – поджимает губы Татьяна Ивановна.

– Яр, успокойся, ничего ведь такого… – умоляюще бормочет Эндж и хватает меня за плечо.

Не слушаю ее. Меня слишком ее мать выбесила!

– А вы не слишком усердствуете в унижении собственной дочери? – рычу едва слышно, зато очень убедительно.

– Где здесь унижение? Своих сначала детей роди и вырасти, а потом учи, как их воспитывать. Тем более человека вдвое старше тебя! – голос Татьяны Ивановны звенит.

– Яр, пойдем, пройдемся. Мам, ну все, – хнычет Эндж рядом.

– Могли бы хоть для приличия сделать вид, что любите ее, – продолжает меня нести, – Что вы из нее жалкую сиротку при всех делаете?!

– Как ты смеешь судить, кого я люблю, а кого нет?! Да что ты о любви вообще знаешь?! – охает Татьяна Ивановна гневно, а Эндж вскакивает со стула и с силой тащит меня за собой.

– Все, пошел! – психует. Вся болезненно красная, глаза подозрительно блестят.

Так, ладно… Наверно с жалкой сироткой был перебор.

Поднимаюсь со стула и задираю руки вверх перед Кудряхой будто сдаюсь. Она испепеляет меня взглядом и, развернувшись на пятках, почти бегом припускает на пляж. Плетусь за ней, чувствуя, что кажется опять налажал. Но я все равно рад, что ее матери это высказал.

Глава 31. Ярик

Торопливо шагая по гравийной дорожке, Анжелика, замявшись на секунду, сворачивает не к морю, а к небольшой сосновой рощице, внутри которой прячутся хозпостройки. Там нет гирлянд, фонарей и совершенно безлюдно. Несколько шагов, и нас обступает плотная ночь.

Эндж заходит за какой-то сарай и резко тормозит, разворачиваясь ко мне.

Мои глаза еще не привыкли к темноте – не могу считать выражение ее лица, но волн взбудораженной, расшатанной энергии, исходящих от Кудряхи, вполне достаточно, чтобы понять, что сейчас во всем будут винить меня.

И это нечестно!

Какого хрена?! Я ее защищал вообще-то! Единственный из всей этой милой, пасторальной компашки!

Ну, извините! Для меня это был акт испанского стыда.Бычусь заранее. Бесит! Ей нравится что ли, когда с ней обращаются вот так?!

– Зачем ты полез?! – дрогнувшим голосом интересуется Анжелика. Нотки подступающих слез в ее тоне такие звонкие, что меня передергивает, – Все было нормально, пока ты не встрял! Кто тебя просил?! Это ты меня унизил, а не она!!!

– Я?!

– Да!!! – Эндж повышает голос, захлебываясь своей обидой, – Она всегда так ворчит, всегда, такой человек! Все привыкли, не обращают внимание! А ты, – тычет пальцем в мою сторону, – Сделал из этого катастрофу, в которой я действительно…– рвано хватает воздух, не в силах договорить, сбивается, но затем снова рычит на меня, – Где меня надо жалеть!

– А ты считаешь, что не надо? Это норма у тебя, да? – подрывает меня в ответ, – Что это вообще за убогое словосочетание такое "такой человек"? Ты кстати замечала, что постоянно им пользуешься, описывая всю свою семейку – сестру, отца, мать? "Такой человек"!

– Кажется, ты говорил, что не записывался в мои психоаналитики. С чего вдруг теперь такой глубокий анализ?! – перебивает меня Эндж дрожащим от ярости голосом, но я твёрдо настроен высказаться, поэтому игнорирую ее выпад.

Меня разрывает вдруг от раздражения, что это я, оказывается, тут самый плохой. Для нее!

– Будто этим гребаным "такой человек" можно оправдать любую дичь! – повышая голос, гну свое, – Звучит так же тупо, как "я бью ребенка, потому что он скорпион", нет?! И главное, все молчат! Почему ты вообще это терпишь?! Пошли ее хоть раз! Сама! Чего ты боишься? Любовь ее потерять?! Так нечего терять, очнись!

Эндж отшатывается от меня, словно я ей влепил пощечину. Судорожно всхлипывает в резко повисшей между нами звенящей тишине. Я плохо вижу ее лицо в темноте, но глаза как звезды блестят, вонзая раненый взгляд в меня.

Бля… Что я несу…Просто не могу… Обидно за нее!

– Слушай, Кудряш, – говорю совсем по-другому, вкрадчиво и тихо. Делаю шаг к ней. Отступает, – Я не это хотел…

– К чему ты мне все это говоришь? – спрашивает задушено, обнимая шею рукой, – Чтобы что, Яр?! Дать мне почувствовать себя ущербной? Думаешь, я с этим не справлюсь без тебя? Думаешь, я такая тупая, что ничего не понимаю? – всхлипывает, дрогнув всем телом. Зажимает рот ладонью.

Ну трындец.

В один широкий шаг преодолеваю расстояние между нами, сгребаю ее в охапку. Кудряшку мелко знобит, меня и самого в ответ накрывает. Крепко- крепко вжимаю ее лихорадочно горячее тело в себя. Ощущаю, как мгновенно становится влажной футболка в районе груди. Пахнет горьким зноем и влажной солью.

– Эндж, прости, я не хотел, – бормочу ей в кудри.

– Нет, ты хотел, – едва слышно шепчет мне в футболку, – Хотел! – отстраняется и пытается оттолкнуть слабыми руками, упираясь ладонями мне в грудь. Не даю. Стараюсь опять прижать к себе – не могу в ее запрокинутое ко мне лицо смотреть. Не выдерживаю его выражения.

– Выставить себя хорошим на фоне остальных плохих ты хотел, – бьет меня словами Кудряха, сопротивляясь, – Вот только ты не лучше, Тихий! Рассуждаешь тут про любовь и достоинство! Что нельзя позволять с собой так поступать! А сам на что меня склоняешь? На что?! Сильно о моем достоинстве печешься?! Или только о себе, любимом, а?!

Ее сбивчивая речь как хлесткие удары, точно попадающие по очень больным местам. Ни хрена как вывернула, но это не я. Я же…

"Замолчи уже!" – взбешенно думаю про себя, и, подчиняясь порыву, затыкаю ей рот поцелуем.

Глава 32. Анжелика

Яр не целует меня,