Не родные. Малышка в награду - Елена Левашова

этим стихотворением. Добавляет моему счастью огня. Я читаю строки и реву, реву…

Розовые, детские ладошки

Маленькие, влажные слегка…

Странно думать — у тебя, у крошки,

Тоже будет женская рука…

Будут звезды и весенний вечер,

Поезда, вокзалы, маяки.

И, наверно, кто-нибудь на свете

Жить не сможет без твоей руки.

Может быть, расстанешься со мною,

Жить уедешь в дальние края.

Маленькая, дай тебя укрою —

Ты пока еще совсем моя!

Я ведь мечтала, как рожу своему мужу. И мы будем вместе растить нашего малыша. А судьба решила иначе…

Качаю Вареньку и перекладываю в колыбельку. Не представляю, как мы будем справляться? Девочка родилась здоровой, слава богу. Может, брать надомную работу? Или убегать на два часа и мыть подъезды, оставляя Варюшу на маму?

В тоскливых думках проходит три дня. Сообщаю маме о дне выписки, заслышав в ее голосе тревожные нотки.

— Во сколько выписка, Маруся?

— Так в два часа, мам. Конверт не забудь, ладно?

— Мне сказать тебе кое-что надо… Роман приехал. Он… Он как-то узнал…

— И что ему нужно? Ты его видела?

— Видела. Он в машине сидит… Караулит. Мне так страшно, Марусь. Не понимаю, что ему надо от тебя? Развелись уже…

— А о дочери, как узнал?

— Понятия не имею. Не говорит. Знакомых у него в Ярославле нет. Да и ты со своими приятелями и подругами общаться перестала. Соцсетей не ведешь.

— Да. Тогда как? Мам, я боюсь… Может, полицию вызвать? У него давно есть ребенок от любимой женщины. Что ему от меня-то понадобилось?

— Поговорите. Нечего скрывать. Посчитают нужным, будут помогать.

Пока Варюшка спит, принимаю душ и сушу волосы. Заплетаю косу и перебрасываю ее через плечо. Боюсь встречи с бывшим… Своих чувств, спящих под пластом обиды и боли… Его пренебрежения или грубости. Неизвестности боюсь…

— Мамочка, выписку получите на посту. И звоните родственникам, пусть приезжают.

— Угу.

На мне простые брюки для беременных, рубашка в клеточку и легкий кардиган. Интересно, как он одевает свою Оксану? И почему мне, вообще, они интересны? Я долгие месяцы боролась с искушением и не заходила в социальные сети. И теперь не стану… Плевать мне на них!

— Здравствуй, Маша, — произносит Роман, стоит мне выйти за порог родильного дома. — Держи, это тебе. А кто это у нас тут? И когда ты собиралась мне сказать?

— Никогда, — бросаю я, стараясь не пялиться на бывшего. — А почему я должна тебе что-то говорить? Ты выбросил меня из квартиры, привел любимую женщину, развелся со мной и…

— Был не прав, прости. Сейчас поедем к Марине Алексеевне, ты соберешь вещи и поедешь домой. С нашей дочерью.

— Вот так просто, Рома? Назови хоть одну причину, по какой я должна это сделать? — плююсь гневными словами в ответ.

— Потому что у тебя мой ребенок, — шипит он в ответ, сжимая мой локоть.

Мама стоит поодаль, боясь вмешаться.

— У тебя есть другой ребенок и…

— Нет его! Он не мой. Эта дрянь от другого залетела. А на меня повесила. Я не прав был, Маруся… Прости, дурака. Хочешь, на колени стану перед тобой, прости только! Я все исправлю… Любить тебя буду, на руках носить. О малышке заботиться… Возвращайся, пожалуйста.

— А не то… — продолжаю его мысль я.

— А не то я ее заберу. У тебя нет работы и имущества. Тебя лишат родительских прав в два счета. Оглянуться не успеешь, а дочка со мной. Как тебе такой расклад?

— Какой же ты мерзавец… — поднимаю взгляд и пристально смотрю в его глаза. Чужие… И человек чужой, страшный. Совсем не мой… Наконец-то, отлегло у меня от сердца. И ничего при виде него не екает.

— Какой ответ?

— Война, Роман. Я дочь тебе не отдам.

Глава 4

МАРИЯ

— Ха-ха! Это ты мне объявляешь войну? Да кто ты такая? — шипит Роман, впиваясь пальцами в мой локоть.

На дне его глаз плещется ярость, губы дрожат. Еще мгновение, и он меня ударит… Или просто отнимет дочь. Мерзавец, как я могла не замечать его истинной натуры? Слепо любить и доверять свою жизнь? Он опасен. По-настоящему опасен.

— Роман, отпусти мою дочь, или я обращусь в полицию, — хладнокровно произносит мама.

Маленькая, хрупкая, она наступает на моего бывшего, как бронепоезд.

— Маруся, я обращусь в органы опеки, так и знай. У тебя нет работы, а живете вы в жалкой халупе. Тебе не на что кормить ребенка. Нигде ты не оформлена. Так что… закон будет на моей стороне.

— Ты развелся со мной, ты посторонний для нас человек, Роман.

— Ошибаешься. Ты родила раньше, чем истекли триста дней после развода. По закону ребенок обязан носить мои отчество и фамилию. И он мой… Она моя. Как ее зовут?

— Рома, я не против твоего общения с дочерью. Но… Давай не будем скандалить и оскорблять друг друга. Можно же все мирно решить?

— А я не хочу мирно. Сейчас ты сядешь в мою машину и поедешь домой. Так и быть — пока девочка маленькая, я позволю тебе ее кормить. А потом вышвырну. Вы все… Вы лживые, лицемерные гадюки. И Оксана эта… Она сказала про твою беременность. Призналась, что говорила с тобой там… Маша, у меня нет времени на уговоры. Садись в машину, с этого дня ты будешь жить у нас.

— Она не поедет, — холодно возражает мама. — И только попробуй применить силу. Маруся живет у меня, в моей, как ты выразился халупе. Она сыта и одета. Работает — о справках мы позаботимся, не волнуйся. Девочка накормлена материнским молоком и имеет все необходимое. Так что не нужно пугать нас органами опеки. Ни один суд не примет сторону отца. Да еще такого блудливого, как ты. А теперь… Пошел вон отсюда!

— Вы еще пожалеете, мерзавки!

Тело сотрясает дрожь. Пожалуй, еще никогда мне не было так страшно. Чувствую, как наливаются груди. Покалывают от подступившего молока. Я не отдам ему ребенка… Никогда. Что угодно для моей бусинки сделаю, но не позволю ей расти без меня.

Роман садится в машину, остервенело хлопает дверью и уезжает. Не могу больше выдерживать напряжения. Выдыхаю, наконец. Кажется, только сейчас дышу… И