Шкатулка - Никита Андреевич Борисов

тепловой карте комнаты. Искусная резьба покрывала каждую грань шкатулки — геометрические узоры, которые, казалось, движутся, перетекают друг в друга, когда Мэтт концентрировал на них внимание. Его радарное чутье не могло полностью охватить этот предмет — словно шкатулка существовала одновременно здесь и где-то еще, в месте, недоступном обычному восприятию, как объект, частично смещённый в другое измерение.

Мэтт осторожно подошел ближе. Теперь он чувствовал то, что исходило от шкатулки — энергия, вибрация, сила. Не электричество, не тепло, не радиация — что-то иное, для чего в человеческом языке просто не существовало определения. Эта сила не имела начала и конца, она была как бесконечный колодец, уходящий в измерения, которых не должно существовать.

Рациональная часть его сознания кричала, что нельзя прикасаться к этому предмету. Но руки уже сами тянулись к шкатулке, пальцы скользили по резным узорам, ощущая каждый изгиб, каждую грань. Поверхность была теплой, почти горячей, и, казалось, пульсировала в такт с его сердцебиением.

Что-то щелкнуло под его пальцами. Одна из секций шкатулки сдвинулась, обнажая сложный механизм внутри. Еще одно движение — и другая грань изменила положение. Шкатулка перестраивалась, перетекала, словно была живым существом.

Внезапно из ниоткуда донесся звук — отдаленный звон цепей, тяжелых и массивных, словно кто-то тащил их по металлическому полу. Воздух в комнате стал плотнее, тяжелее. Дышать становилось все труднее.

Шкатулка в руках Мэтта вспыхнула синим светом, который он мог ощутить каждой клеточкой своего тела. Пространство вокруг него начало искривляться, растягиваться, рваться по невидимым швам.

А цепи звенели все ближе и ближе.

Глава 2. Врата отчаяния.

Полуразрушенное здание полицейского департамента Готэма всегда пахло одинаково – затхлый пот, дешевый кофе и отчаяние. Но сегодня к этому примешивался ещё один запах – тонкий, едва уловимый аромат озона, как перед грозой. Сама атмосфера казалась наэлектризованной, будто перед катастрофой.

Тусклые лампы в допросной мигали с болезненной нерегулярностью, отбрасывая искаженные тени на грязно-серые стены. В этом зловещем полумраке бетонная коробка камеры казалась живым организмом, который медленно переваривал своих обитателей.

Бэтмен сидел напротив Загадочника, ощущая, как каждая секунда растягивается в вечность. Под маской его лицо оставалось неподвижным, но внутри кипела ярость. За последние две недели в городе нашли семнадцать тел. Семнадцать человек, умерших от... невозможного. Их тела были деформированы таким образом, который не мог объяснить ни один патологоанатом. Словно сама физика реальности отказалась работать в замкнутом пространстве вокруг жертв.

А Загадочник... он знал. Бэтмен видел это в его глазах.

Эдвард Нигма сидел, закинув ногу на ногу, в своем ярко-зеленом костюме, теперь помятом и заляпанном. Его губы растянулись в ухмылке, но глаза... глаза выдавали его. В них плескался настоящий, первобытный ужас, старательно скрываемый за маской высокомерия.

— Шкатулка, — низкий голос Бэтмена прозвучал как скрежет металла по камню. — Говори, что ты знаешь о ней.

В наручниках запястья Загадочника казались болезненно тонкими. Он попытался принять еще более вызывающую позу, откинувшись на спинку стула. Все его существо кричало о напускной браваде.

— Городские байки, Бэтс, — его голос дрогнул на долю секунды. — Типа той кассеты, знаешь, после просмотра которой тебе звонят и говорят, что ты умрешь через семь дней.

Загадочник улыбался, но улыбка не достигала глаз. В них плескалась тревога — нет, настоящий, глубинный страх. Бэтмен годами читал преступников как открытые книги, и сейчас он видел отчетливо: Нигма что-то знал, но боялся говорить. Он словно умолял Бэтмена: "Выбей из меня правду. Дай мне оправдание. Дай мне возможность сказать, что меня заставили, что у меня не было выбора. Может быть, тогда у меня останется шанс выжить."

За односторонним зеркалом маячила фигура комиссара Гордона. Бэтмен знал, что у них мало времени. Федералы уже были в пути — слишком много жертв, слишком высокопоставленные люди среди них. Готэм вот-вот перейдет под внешний контроль.

— Эдвард, — произнес Бэтмен, намеренно используя настоящее имя Загадочника, — я никогда не поверю, что ты не знаешь о подобной штуке. По городу много смертей. Слишком много. И все они связаны с этой странной шкатулкой. Помоги, и тебе ничего не грозит.

На долю секунды маска самодовольства на лице Загадочника треснула. Глаза расширились, дыхание сбилось. Но затем он снова натянул на себя привычный образ.

— Бэтс, когда ты начал верить в домовых? — он засмеялся, но смех прозвучал фальшиво, как заевшая пластинка.

Лампа над их головами замигала чаще, создавая эффект стробоскопа. Время истекало, а вместе с ним — терпение Бэтмена. Он медленно поднялся, и его фигура, казалось, заполнила всю комнату, поглотив остатки света.

В несколько молниеносных движений он подставил стул к двери, блокируя ручку. Сквозь толстое стекло он видел, как Гордон дернулся, поняв, что происходит, бросился к двери, колотя по ней кулаками. Его рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег.

— Бэтмен! Прекрати немедленно! — голос комиссара едва пробивался сквозь толстые стены, искаженный, словно доносился из-под воды.

Загадочник отвлекся на секунду, взглянув в сторону шума. Когда он повернулся обратно, Бэтмена перед ним уже не было, словно темнота поглотила его. Улыбка медленно сползла с лица Нигмы, как восковая маска на огне, обнажая выражение первобытного, животного ужаса.

Лампа над ними заскрежетала и начала мигать с болезненной частотой, превращая реальность в прерывистый кошмар — вспышка, тьма, вспышка, тьма. В одной из вспышек Загадочник заметил движение в углу — там, где тень была гуще всего, где она казалась живым существом, дышащим и голодным. Что-то колыхнулось, изогнулось неестественным образом, словно плащ Бэтмена на мгновение стал жидким, как смола, растекающаяся по углам комнаты.

Лампа вспыхнула, и тень "выплюнула" Бэтмена — не человека, а демоническую фигуру с искаженными пропорциями, с глазами, горящими белым огнем сквозь прорези маски. Загадочник не успел даже вскрикнуть — кулак Бэтмена, словно поршень адской машины, врезался точно в солнечное сплетение, выбив весь воздух из легких. Второй удар обрушился на его правую руку — послышался влажный хруст ломающейся кости, как ветки, переломленной гигантом.

В стробоскопическом свете Бэтмен двигался рывками, как существо из кошмаров — его силуэт словно телепортировался между вспышками, оказываясь то справа, то слева от своей жертвы. Перчатки Бэтмена казались раскаленными, оставляя на коже Загадочника не просто синяки — глубокие, клейменые отметины, словно он метил свою добычу.

Вспышка — и Бэтмен склонился над Загадочником, его маска почти касалась лица жертвы, и в провалах для глаз не было ничего человеческого — лишь пустота и холод