Граф - Николай Дронт

на поединок лишь предлог, но Тихий-то какой молодец⁈ Тут же потребовал мажескую дуэль! Накажет он графа де Мартена за буйство, непременно накажет. Попал Адамчик, как кур в ощип! Небось, спалит его Тихий Ужас, на погребальный костёр нести будет нечего. А вот зачем оскорблять королевскую фамилию!

Общим мнением придворных было решено — если королева соблаговолит спустить выходку графа де Мартена, то отправит его в крепость. Но если решит обидеться, то разрешит дуэль. На мечах ещё можно было бы сомневаться и делать ставки, а вот с магией сомнений нет вовсе. Даже увешавшись амулетами защиты, против волшебника трудно выстоять, что говорить про бой с целым архимагом, причём, Огня?

Глава 2

Допрос

Гвардейский поручик граф Адам де Мартен орлом сидел на неудобном табурете, гордо оглядывая допросную комнату. В голове бродили мысли: «Я герой! Показал лихость. Сейчас придётся выдержать неприятный разговор, а затем надо сразу ехать в Офицерское собрание. Выпить с приятелями игристого за такое дело и выдвинуться в театр к актрисочкам. Что-то эти увальни не торопятся, какие-то бумаги читают. Читай, не читай, всё едино отпустят, разве лишний час промурыжат. Я граф и офицер гвардии — кто они против меня? Что-то долго раскачиваются. Прикрикнуть бы? Но вроде простолюдинов нет, все дворяне и в неясных чинах. Кто-то может быть выше поручика, тогда в полк нажалуются.»

Адам прислушался к репликам, которыми перекидывались следователи. И подумал: «Ну, тупые! Думают, я их послушаю и испугаюсь. А я не дурак, чай, понимаю, что стращают.»

Ведь послушать было чего. Три следователя решали, как повернуть дело. Дуэль, понятно, это лишь предлог. Де Мартен не стоит внимания, его уже списали и свои, и охранители. А вот как подать дело королеве, чтобы ни с кого не спросила за вовремя не остановленный скандал в Тронном зале? Что лучше — дурак-одиночка или первый всполох заговора против Короны? И там, и там есть свои плюсы. Но и там, и там есть свои минусы. Что выбрать?

Собравшиеся наметили ход действий на время завтрашнего доклада. На нём станет ясно, куда кривая выведет. Туда следствие и направится. После такого решения остались лишь мелкие частности. Один из следователей перевёл взгляд на скандалиста и спросил других:

— Этого допрашивать будем? Или ну его, жалко зря время тратить?

— Надо, надо! — возразил второй. — Для протокола.

— Граф Адам де Мартен, — поинтересовался у задержанного третий, — можете что-то сказать по существу вашего поступка?

— Мне не о чем с вами говорить! — развязно заявил поручик, наконец-то дождавшийся внимания.

— Отлично! — обрадовался первый. — Господа, давайте так и запишем в протокол: «задержанный от дачи показаний отказался», а сами по домам. Завтра встречаемся пораньше, собранные за ночь справки надо будет успеть отработать.

— Извозчика можете вызвать? — поинтересовался граф. — Тоже поскорее хочу отсюда выбраться.

— Извозчика? Выбраться? Это вряд ли. Не сегодня, во всяком случае. Вам, знаете ли, сейчас в Крепость, в камеру. Рядом с другим уланом, который набезобразничал на Королевском балу. Государь велел не докладывать о нём, пока сам не вспомнит, но вдруг погиб. Вот и сидит тот бедолага. Попросите, надзирателя кормушку на двери не закрывать — перекрикиваться сможете. Обоим веселей будет.

Разговор после чаепития

Почему бы благородным дамам не выпить чаю? А во время чаепития, почему бы не поговорить, поболтать, посплетничать. Так… ни о чём и обо всём сразу. Если бы там присутствовал мужчина, то едва ли отследил бы в разговоре треть информации, а понял бы ещё меньше. Интонации, намёки, недосказанности, понятные прекрасной половине человечества, большинству мужчин нужно буквально разжёвывать и подробно объяснять.

Впрочем, после окончания действа любая участница делает для себя собственные выводы. Часто, у каждой они свои. А результирующая оценка переговоров редко бывает одинаковой. Даже если дамы выработали и согласовали общую позицию, наверняка, каждая у себя в голове сделала отметку, чего ей в этом решении не нравится, и как она будет вести себя в дальнейшем. Причём, её вердикт никогда не станет окончательным и может быть перевынесен… неоднократно.

Вот и сейчас, чаепитие закончилось, две дамы ушли, а две остались. Две женщины, старая и молодая. Силестрия и Лаура, обе великие герцогини, обсуждали новенькую, пришедшую в их семейный круг. Почему только они? Так ведь королева тоже принятая, не урождённая, а в основном составе других близких родственников не осталось. Одна из старшего поколения, другая из следующего. Ещё два года назад такую ситуацию нельзя было представить, но так решили боги.

— Не знаю, тётя, — выдала своё суждение Лаура. — Эта… царевна… просто какая-то малахольная! Почти всё время молчит и улыбается. А когда спрашиваешь её о чём-то, отделывается общими словами.

— Да уж! — высказала своё мнение многоопытная переговорщица, а в узких кругах известная интриганка Силестрия. — Очень умная девочка! Хорошо её выдрессировали. Видать, при дворе Ледяной царицы ей жилось не слишком сладко.

— Умная⁈

— Ты себя вспомни перед тем, как муж тебя хорошенько обобрал, перед рождением ребёнка, перед свадьбой. Помнишь? Вот ты была дура-дурой. Лезла со своим мнением во все щели, даже если никто не спрашивал. Обижалась, когда считала, что тебя не слушают или «ущемляют». Раскрутить и направить в желаемую сторону, тебя мог любой собеседник.

— Тётя!

— Что? Правда глаза колет? Ты только сейчас начала кое-что понимать и обдумывать. А Шарлотточка пока ничего не знает о местных делах и потому молчит. Лишь глазками по сторонам водит и всё запоминает. А когда к себе вернётся, каждое словечко вспомнит и советчице расскажет. Есть у неё такая, а может и не одна.

— Ничего себе!

— И дедушка твой, и особенно отец, когда тебя в Айзенерд отправляли, мечтали, чтобы ты именно так себя вела.

— Ничего подобного!

— Не ерепенься! Сколько тебе в свиту опытных людей дали? У царевны отец не дурнее Лагоза. Дело-то оно обычное и даже правильное. Любой родитель дочке помочь хочет.

— Потому у неё приданое такое огромное?

— Да… Ошиблась я! Думать ты и не начинала. У тебя приданое больше и лучше. Небось, про своё герцогство забыла? Доходы с него будешь всю жизнь получать! А Шарлотте что-то дали, но ничего другого у неё не будет. Если бы ей твой Эдмунд в мужья достался, то сейчас она сидела бы нищей.

— С этой стороны не посмотрела. Но всё равно царевна мне не нравится!

— Ревнуешь?

— Её⁈ К кому⁈

— Значит, ревнуешь. Но тут уже ничего не поделаешь, раньше Стаха надо было к себе привязывать. А ты слушала мужа и отталкивала парня от себя.

— Да. Тут я дала промашку. Эдмунд так ревновал! Я его успокоить хотела. Зато теперь он сам говорит, что архимаг герцогству был бы полезен.

— Забудь. Заметила, как Шарлотта на тебя поглядывала? Опасается. Чего бы ты ни делала, она будет против, а ночная кукушка дневную всегда перекукует.

— Зачем вообще нам здесь сдалась царевна⁈

— Это ты серьёзно? Тоже не поняла? Вырастай уже из девичьих грёз! Думай трезво, как политик.

— Тётя, вот ты как политик, объясни, зачем эту свадьбу устроила? Почему нельзя было Стаху найти кого-нибудь из наших земель?

— И объясню! Мариана, например, всё сразу сама поняла и даже подыграла. Зачем нам нужен Тихий? Про красоту и косметику не вспоминай — по большому счёту, это мелочь, почти не заслуживающая внимания.

— Ну… Он архимаг, сильный боец, очень преданный и верный короне.

— Бойцы есть и посильнее. Много сильнее. Архимагов маловато, но они тоже имеются. Главное то, что Стах — верный короне Тихий Ужас. Никто не знает, как его использовал Лагоз, но подданные помнят, что за что-то ценил. И дай боги, чтобы так оно и дальше продолжалось. Все боятся цепного пса, который берёт подачки только из королевских рук, а чем он опасен, напридумывают сами. Теперь представь, что Тихий женился на девице из наших, на дочке графа Заозерского или герцогов Ранбрандов. Что изменилось?

— Наверное, особо ничего… Хотя… Его перестанет бояться род жены?

— Да, перестанет. И союзники рода тоже. А скорее всего и союзники союзников. Так королевский цепной пёс Тихий Ужас превратится в домашнюю, диванную собачку. Вместо неукоснительного повиновения одному хозяину у него появится куча родственников, которых даже тронуть не моги.

— А Шарлотта чужая. Её семья далеко и интересов в Хаоре не имеет.

— Ещё