Деревья - Тимур Шакиржанович Касымов

нет – зачем хищникам получать повреждения, вступая в схватку с сильной особью? А вот дикари, наоборот, выбирают самых крепких, самых красивых. Рога побольше, шкура потолще.

- Очень неприятные создания, - скривила мордочку Мэри.

Илон кивнул.

- Но они далеко не все такие, - не сдавался Оливер.

- Очень, очень многие, - возразила ему Дженни. – И не только те, которые охотятся и убивают. Те, которые ходят в мехах, покупают слоновые кости и другие разрекламированные части тел животных для украшения себя и своих жилищ - такие же бездушные. Даже бездушней, чем охотники, которые просто обеспечивают спрос предложением.

- Они не задумываются об этом, если им только показать… - начал старик.

- Сейчас их технологии позволяют им увидеть все что угодно, - опять перебила его старушка. – Так что, все они знают, все они видели.

- Но много есть таких, которые вообще не едят братьев меньших, - поддержала Оливера Натали. – И даже ничего не используют, что было сделано из животных.

Это точно. Против этих святошей Дженни ничего не могла возразить. Кроме одного:

- Их очень мало!

- Но их число вроде растет, - подключился Патрик.

- Растет, потому что денег на мясо не хватает, - резко ответила ему Дженни. «Вот паразит – опять переметнулся, - подумала она». Стыдно признаться бедными, вот и придумывают отговорки красивые.

- Ну это ты зря! – сказал Оливер. – Благосостояние помощников растет. С каждым годом они могут позволить себе все больше и больше. Думаю, тут скорее этические причины.

- Благосостояние растет, и количество дикарей растет. Вот и не хватает всем! – выпалила старушка.

- Рост количества, благодаря просвещению, кое-где уже сильно сбавил обороты, - вставил Патрик. – Даже отрицательным стал.

Дженни посмотрела на этого всезнайку, будто говоря: «Убить тебя мало!»

Все примолкли. Оливер все-таки сумел выкрутиться и свести вничью, казавшийся поначалу безнадежным раунд.

«Надо тормозить это дело, - подумала Натали. – Спор этот дурацкий. Добрососедские отношения важнее».

«Надо заканчивать. С самого утра завелись что-то, - был солидарен с ней в мыслях Илон».

Оливер хотел просто поспать. Мэри с Патриком желали мило поворковать друг с другом – они давно уже были в прекрасных, освященных Амуром, отношениях. Может это из-за нее он изначально выступил против дикарей, хотя в душе был ближе к Оливеру в этом вопросе? Скорее всего, да. Но потом, по ходу спора, он не смог больше притворяться, плюнул на солидарность с любимой и говорил то, что думал. Он не вызвал этим огорчение своей второй половинки. Наоборот, расстроил бы, если бы кривил душой.

- А какая зима была волшебная в этом году! – воскликнула, наконец, Натали. – Дженни, ты так веселилась! Столько снега намело!

Старушка вспомнила эту белую красоту и улыбнулась. В душе она была доброй. Сварливой и упрямой она была только на поверхности. Обожала своих соседей. С Оливером они росли вместе, были как брат с сестрой. Гарри был им вместо отца, воспитывал, направлял их. Остальные четверо выросли у них на глазах, воспитывались и направлялись уже ими. Старики получили одинаковое воспитание, слушали одни и те же сказки и советы от Гарри, но выросли совершенно разными, с различными взглядами на жизнь и на вопросы, которая, последняя задает и создает. То же и с молодежью: росли, впитывая нравоучения и советы от тех же самых наставников, но выросли совершенно не похожими друг на друга индивидами со своими решетами для пропускания житейского опыта. И это прекрасно. Разнообразие благословляемо и любимо природой. Каждый из нас по-разному воспринимает даже один и тот же рассказ. Кто-то заметит в нем и отметит для себя личности и качества одних героев, другим западут в душу те, которых первые особо и не увидели, а для некоторых весь рассказ покажется белибердой. И что может быть прекрасней доброго спора с личностями, имеющих разные, даже в корне противоречащие друг другу, взгляды на определенные вещи! Сколько можно получить от таких бесед! Взглянуть на вопрос, привычный и всегда рассматривающийся нами с одной стороны, с других углов, с других точек зрения. Собрать недостающие части мозаики этого вопроса и сделать его более понятным для себя, более полным, перевести из двухмерного в трехмерное – увидеть другие грани. Но, в большинстве своем, такие чудесные споры, в которых должна была бы родиться истина, не получаются. Многие из нас просто обижаются на то, что с ними не соглашаются. А если не соглашаются категорично – то тут и до драки не далеко.

- Чудесная была зима, - согласилась Дженни. – Я радовалась ей как ребенок!

- В детстве ты всегда с нетерпением ее ждала, - вспомнил с улыбкой Оливер.

- Да, Оливер, - расчувствовалась старушка, вспомнив былое. – А вот ты нет.

- Я больше лето любил. И сейчас тоже. Мне зелень нравится, жизнь бурлящая.

- А я спокойствие люблю и уют. Спится зимой классно.

- Конечно, в теплые месяцы тебе подружки-сплетницы вообще ведь поспать не дают, - Оливер с добротой смотрел на свою подругу детства.

- Да, пригретая солнышком, жизнь кипит, бурлит. Столько всего происходит, столько новостей. Обо всем ведь покалякать надо. Вот и используем мы зиму, как отдых и успокоение. Без нее сгорели бы уже от напряжения, - согласилась Дженни.

Соседи заулыбались. Всем известно было это «напряжение». С утра до ночи, почти без умолку, тарахтела Дженни со своими бесчисленными подружками. Те приходили, приползали - но в основном, прилетали к ней. Каждую она тепло встречала, давала расслабиться и отдохнуть, угощала по предпочтениям, а потом выпытывала все происходящее в мире.

Молодежь была рада, тому, что спор закончен, и старики заговорили по-доброму. Они влияли на настроение всех вокруг – кроме Гарри, конечно. Если Дженни с Оливером были надуты друг на друга, то и Илону не легко было думать о других планетах, о распространении своего рода по всему космосу, и воркования Мэри с Патриком становились скомканные. Натали вообще в такие моменты побыстрее старалась уснуть и переждать грозу в тех далеких и не очень местах, где все было возможно, и куда каждую ночь мы, не боясь, отправляем своих детей.

Гарри зашевелился и начал просыпаться.

- А, молодежь! – улыбнулся он, открыв наконец свои огромные глаза. – Ну, до чего доспорились без меня? Уж извиняйте – дело старческое. Вырубаться стал все чаще и чаще. Наверно, скоро навсегда вырублюсь.

- Да что ты такое несешь,