Одинокий медведь желает, или Партия для баса - Тереза Тур

семейства, которую приехали увещевать взрослый уже сын и муж.

Я зажмурилась и сжала кулаки. Вот значит как. Ну, капец. Спасибо вам, дорогие мои, что выставили истеричной проституткой!!!

Ярость и обида закипели во мне с новой силой, требуя немедленного выхода, и я почти открыла рот, почти потребовала — вези меня обратно, я им… я их…

Сильные руки прижали меня к себе крепче, а губы накрыли мой рот — на выдохе, на первом «су…» в «сукины дети», и… отвлекли. Выбили воздух из легких, мысли из головы, решимость из позвоночника, напряжение из мышц… что там еще можно выбить, не знаю. Ничего не знаю. Кроме того, что я внезапно успокоилась.

Вот он. Здесь. Тот, кто удержит, поймает в падении и не позволить разбиться. Тот, кто выслушает и поймет, не оставит одну.

— Расскажи мне, — тихо попросил Серый, не выпуская меня из объятий. — Расскажешь?

Пожав плечами, — это был максимум протеста, на который я была способна, — я выдохнула. И решила, а почему бы и нет. Ему в самом деле интересно, а мне давно пора с кем-то об этом поговорить. В смысле не только с мамой. И Дениске на самом-то деле давно пора рассказать правду.

И я рассказала. О том, как на первом влюбилась однокурсника, золотого мальчика Платона, такого красивого, интеллигентного, понимающего, галантного. Забеременела. Оказалась лимитой с амбициями и шлюхой с прицепом. Отказалась делать аборт, записала Дениску на свою фамилию — иначе мне обещали устроить массу неприятностей, да и я сама как-то не стремилась быть к семье Зубровых ближе. О том, что жили все это время вдвоем, но в последнее время видимся редко — Дениска вышел на тот уровень в своем любимом волейболе, что тренер с командой ему и папа, и мама.

— А что теперь этому… всему в белом… от тебя надо?

— Семью.

— В каком смысле? — напрягается Серый.

— Его отец пропихнул в политику, потому что пора мальчику и самому что-то себя представлять. А то золотая молодежь — группа риска, деньги папины транжирит, черт знает во что влипает, может папу под монастырь подвести. Вот и пристроил помощником депутата. Чтоб, значит, под присмотром и с перспективой самому баллотироваться. А нынче одинокий мужчина за тридцать это как-то не в тренде, еще заподозрят во всяком. Типа сочувствия меньшинствам. Нужна семья, чтоб не стыдно людям показать. То есть те барышни, с которым Платоша зависает по клубам — не годятся. Там алкоголь, вещества, голые фотки в сети и прочее, что несовместимо с образом…

Серый понимающе хмыкнул.

— А вы с Денисом — совместимы.

— Угу. Идеальная семья, хоть сейчас на обложку журнала. Особенно Дениска-то, член молодежной сборной, это ж сколько очков в депутатскую копилку! И вообще модно. И ценно. Семья — это ж самое дорогое… особенно когда готовое! Он же ради семьи на все готов, с-су…

Всхлипнув, я снова вытерла набежавшие вдруг слезы. Меня банально покупали, не очень дорого, кстати — ну, еще чуть попытались сманипулировать. Только черта с два со мной это прокатит. А вот с Денисом… у него до сих пор зудит, болит и мечтается. Чтобы папа с мамой. Вместе. Счастливы. И…

Сука Платоша. По самому уязвимому месту ударил. Политик, чтоб у него язык отсох!

— Все будет хорошо, Карин. — Меня снова погладили по щеке, стерли пальцами слезы. — Мальчик твой не дурак, быстро увидит, что к чему. И родители твои ему помогут снять розовые очки.

— Разбить, — возразила я. — Вдребезги.

Сергей вздохнул, поцеловал меня в лоб.

— Тебе бы остыть. И Денису тоже. Остыть.

— Надо было с ним поговорить, объяснить, — пробормотала я не совсем уверенно.

То есть надо-то надо, вот только у меня вместо спокойного разговора получилось… фигня какая-то получилась. Чуть-чуть не дошло до смертоубийства.

— Хочешь вернуться? — спросил Серый, завел машину и… просто смотрел на меня, не пытаясь ничего за меня решить, но — поддерживая. Что бы не решила я сама.

— Завтра, — покачала головой я.

Малодушно. Знаю. Но почему-то на душе стало чуть-чуть легче.

Едва заметно улыбнувшись, Серый снова выехал на трассу. А я закрыла глаза и позволила ему везти меня туда, куда он сочтет нужным.

Я вынырнула из усталой дремы, когда сиденье подо мной закачалось, а по днищу застучали камни. И вода заплескалась. Открыв глаза, я обнаружила вокруг вполне себе глухомань. М-да, умеет он забраться туда, куда никто не доберется. Ну, кроме нас. Понятное дело. Угол-то явно медвежий.

— Как тебе? — широко улыбнулся он, останавливая машину перед домом.

— Красиво.

Уютная долина была как чашка. Мы — на дне. А вокруг — горы. И звенящая, полная самолюбованием тишина. Дом из огромных бревен. Огромная веранда во всю стену.

— Ты голодная? — спросил Сережа, стоило нам войти в дом, а ему сгрузить на пол баул, намекающий на то, что мы с ним в этом доме и зимовать будем.

Я покачала головой. От стресса подташнивало. Или от омерзения после встречи с Платошей. Боже, вот дура безголовая была — влюбиться в такое! Сейчас бы за сто километров обошла этакое дерьмо.

— А я, когда нервничаю, всегда есть хочу, — тяжело вздохнул Серый.

Я оглядела его совершенно тело: четко прорисованные под футболкой мускулы без капли лишнего жира. Его надо рисовать. Немедленно. Самый лучший способ снятия стресса!

— Ты очень редко нервничаешь, — улыбнулась я, подошла поближе и потрогала грудные мышцы.

— Почему это? — возмутился он, но отодвинуться и не подумал.

— Прекрасно сложен потому что.

— Ты считаешь? — сверкнули на меня бесстыже синие глаза.

— О да… — кивнула я, проводя пальцами по вертикальной ложбинке к пупку. — Считаю.

Он потянулся ко мне. Коснулся ладонями плеч — что было просто необходимо. И так важно. И… но он вдруг хрипло проговорил:

— Погоди.

Я обиженно распахнула глаза, которые уже сами закрылись в сладком предвкушении.

— Я должен тебе кое в чем признаться, — расстроенно, но решительное сообщил Серый.

— Ты женат? — екнуло у меня сердце: вспомнилась некая Олеся.

— Я? — искренне удивился мужчина-мечта. И с облегчением рассмеялся: — Вот чего нет — того нет. Карина, мне…

Не дав продолжить, я приложила пальцы к его губам.

— Ну уж нет! Все скандальные разоблачения — потом. В смысле… разоблачение — сейчас же.

И я решительно потянула вверх его майку. Бесчинствовать, так бесчинствовать!

Мое взвешенное мудрое решения отложить все, что требует мозговой деятельности, отложить на завтра — категорически поддержали. Тихо, с намеком на рычание, простонали:

— Кар-рина-а… О боже, Кари-ина… — и впились в мои губы жадным поцелуем.

Как и куда делась вся прочая одежда, я