Свадьбы не будет, Светлый! - Анна Солейн

И совсем не потому, что внутри вдруг кольнуло острым чувством несправедливости.

Просто… почему бы и нет?

Я обернулась к Лайтвуду, но не успела даже рта открыть, потому что он как раз в этот момент щелкнул пальцами, и белая искра, отделившись от его руки, ударилась прямо в спину Готфрида. 

Это еще что?

— А ты и так на все согласна, — вдруг сказал мужчина. 

Влюбленные замерли.

— Готфрид? — переспросила женщина дрогнувшим голосом.

— Зачем ждать, если ты и так на все согласна. — Готфрид зажал себе рот, но слова все равно сыпались из его рта: — А жениться я вообще не собираюсь, зачем, если в реке еще столько рыбы. Ты даже не самая хорошенькая. 

— Что?

Повисшую тишину разрезал звук пощечины. 

Лайтвуд хмыкнул, скрестив руки на груди. 

Женщина, оттолкнув беднягу Готфрида, вскочила, одернула платье резким наполненным гневом жестом.

— Подлец!

Новая пощечина. Ауч! Больно, должно быть.

 Я довольно улыбнулась.

— Но барабулька…

Женщина уже не слушала. Поправив одежду, она зашагала по тропинке прочь от реки, а Готфрид так и остался стоять, изо всех сил зажимая руками рот. 

Вид у него был жалким. 

В этот момент Лихорадка, должно быть, решила, что события развиваются как-то медленно и идут не в ту сторону — все до сих пор живы и целы, а это неправильно. 

Она с задорным ржанием выскочила из-за деревьев и направилась к растерянному Готфриду, улыбаясь во все свои острые, как бритва, зубы.

Закричав, Готфрид бросился бежать, придерживая брюки.

Лихорадка, радостная, — за ним.

— Только не ешь кости! — крикнула я. — Живот будет болеть!

В ответ раздалось презрительное ржание — сама, мол, лучше знаю.

Тишину разрезал новый крик Готфрида.

Все еще жив, надо же. Быстро бегает.

Ну ничего, Лихорадка все равно быстрее. 

Я повернулась к Лайтвуду.

— Лорд Лайтвуд! И вы ничего не сделаете? Вы ведь светлый! 

В голос невольно прорвались нотки восхищения: какая фантазия! Я бы не догадалась испортить все так точно и изящно, хотя в самом деле: что может убить страсть быстрее правды?.. Только правда, сказанная не вовремя.

Одновременно с этим я почувствовала небольшой укол сожаления: как ни крути, а правы были темные. Эта любовь, выдуманная светлыми, сплошная фикция и обман, которая рушится одним щелчком пальцев.

— Светлее некуда, — подтвердил он, ладонью отбрасывая с лица светлые волосы.

— Готфрид мог бы с вами поспорить. 

— Он слегка занят.

Вид у Лайтвуда был крайне довольный.

Ночную тишину разрезал еще один крик.

— Как жаль, — уронил Лайтвуд, оглядывая опустевшую поляну и поправляя пиджак. — Как жаль, что Лихорадка решила поиграть с едой, прежде чем перекусить. 

Он точно светлый? В который раз я поняла, что поведение Лайтвуда ставит меня в тупик. Может... здесь дело в другом?

— Думаете о том, что было бы, окажись в такой ситуации Лили? — предположила я.

Лайтвуд повернулся ко мне. На лице его было написано возмущение.

— Она еще ребенок! И ни один мужчина к ней не притронется до свадьбы! Это невозможно, как вам такое в голову пришло?

Я закашлялась, пытаясь скрыть ядовитый смех. 

Неужели? 

Ребенок? Ей семнадцать! И дети не носят в томике стихов вещи неизвестных темных. Интересно, что за этим стоит?

Ладно.

С этой новостью пока повременим. 

Нужно подумать, как половчее обратить ее в свою пользу.

Пока важнее другое.

— Так в чем я просчиталась?

— Что? — Лайтвуд поднял брови.

Взгляд у него был задумчивым.

— Вы дожили до конца свидания, несмотря на все мои усилия. Пора выполнять обещание, — поторопила я. — В чем я просчиталась? Почему моя порча не сработала?

— Ах, вы об этом.

Лайтвуд наклонился, опустил руку в траву, и по предплечью тут же скользнула черная в скудном свете змея. Улеглась Лайтвуду на плечо и уставилась на меня. Тихонько, почти мирно, зашипела, высунув тонкий раздвоенный язык.

— Ни в чем, Медея. Ваша порча была выполнена филигранно. Не хотите преподавать в АТиС?

Я заморгала.

— Что?

— Темным, разумеется, — он ухмыльнулся. — К светлым я вас не подпущу, они мне дороги. Разве только кто-то проштрафится, да и то… вряд ли они способны будут проштрафится настолько сильно, чтобы я отдал вам их на растерзание.

— Лайтвуд… — угрожающе начала я.

— От укуса черной мамбы погибла моя жена восемь лет назад.

Я моргнула.

Он пошутил? 

Порча на отцовском волосе, которую я сплела в тот день, когда Лайтвуд заявился… свататься, должна было воплотить в его самый большой страх.  Собственно, волос превратился в черную мамбу — смертельно опасную змею.

Я надеялась, что Лайтвуд как минимум испугается, но тот неожиданно решил ее приручить.

“Какой чудесный свадебный подарок, мисс Медея! Я бесконечно тронут!” 

От одних воспоминаний об этих словах и его довольном лице хотелось рвать и метать.

Все это время я полагала, что ошиблась с формулой в тот раз. Как он мог бояться змеи, если все животные буквально его обожали?

Выходит, я все-таки не ошиблась?

— О чем вы говорите?

Лайтвуд вытянул руку, и змея скользнула по ней вниз, запутываясь в пальцах. На твердых губах Лайтвуда появилась улыбка.

— Амели, моя жена, была ученой, — тихо проговорил он. — Горела изучением растений и того, как ими можно лечить. Возможно, ты слышала о микстуре “Сьеррата” от кашля — ее создала Амели. На основе вытяжки из корня растения сьеррата — оно долгое время росло только на юге, пока Амели не привезла семена в столицу и не отдала их лаборатории, где работала. Теперь его выращивают везде и вовсю используют.

Я нахмурилась. Не слышала, конечно. У темных были свои методы лечения и свои лекарства. К тому же… не то чтобы мы так уж увлекались медициной. 

Больше по душе нам был естественный отбор. 

— В южных лесах она проводила больше времени, чем в нашей гостиной, — хмыкнул Лайтвуд. 

— Сбегала? — предположила я.

— Что? — он нахмурился.

— От вас. Сбегала? 

— Нет, зачем? — в его голосе сквозило недоумение.

А как иначе она могла бы одна гулять по лесу? Лайтвуд Верховный светлых! Ему нельзя иметь жену, которая одна занимается исследованиями Проклятый знает где вместо того, чтобы сидеть дома и вышивать крестиком, или чем там прилежные жены должны заниматься. Он же светлый! Его жена должна быть кроткой, как овечка, и уважать мужа. По крайней мере, все светлые, с которыми я имела сомнительную честь сталкиваться, считали именно так. 

“Ты собрался ухаживать за Салли Андерсон? Но она же все дни проводит в библиотеке и уже дважды выезжала на практику из столицы, оба раза — без сопровождения дуэньи. Вряд ли это разумный выбор невесты. Ты должен думать о чести семьи”, — услышала я как-то, проходя мимо двух светлых.

“Пожалуй… ты прав. Мисс Хилл выглядит благонадежнее. Я приглашу на прогулку ее. Благодарю за совет!” — такой милый разговор я подслушала