Без обмана 9 - Seva Soth

сетями на меня бросались каждый день. Я много зим от них бегал, а потом всё же поймали. Вот и вся моя история.

— «Реинкарнация», — сказала мне одними глазами наставница, — «переродился, сохранив хвосты, но вспомнить повезло немногое, не то, что тебе, малыш. Всего лишь ребёнок.»

— И что ты хочешь от новой жизни? — спросила наставница вслух.

— Чтобы эти, с сетями, меня не трогали! И есть каждый день вот так же вкусно! И больше яркой одёжки, как на мне! И понять нынешние времена. Они жуть как интересные. К примеру, эти вонючие телеги. Какое колдовство заставляет их ехать? Что за ёкай рычит у них спереди? Как люди научились их подчинять? Не запрут ли меня самого в телегу, чтобы я ее толкал? И пусть дева с желтыми волосами станет моей женой.

Последние пожелание было настолько неожиданным, что я даже переспросил.

— Тайга-тян?

— Да, она самая. Вы не смотрите, что ликом темна, будто целый день в поле проводит. Ныне времена иные, этот Рей уже разузнал. Зато умна как… как… чиновник. И помнит старый диалект, в отличие от двух других. Шумная, звонкая, лица за веером не прячет. Этот Рей любит яркие одежды и дева Тайга тоже. Ха-ха-ха! Попался, тануки! Мне рано еще жениться!

Но, несмотря на браваду, Камицуки ему на самом деле понравилась. И это, пожалуй, проблема. Невинная школьница не устоит перед обаянием кицунэ, пусть такого же молодого. И что ее строгие родители скажут, увидев подобного кавалера, говорящего на архаичном диалекте? Хотя это временно. Та же Амацу-сенсей уже если и употребляет устаревшие слова, то намеренно, чтобы показать, какая она старая и замшелая.

— Расскажи о себе. В каком году ты стал камнем? — Продолжил я допрос.

— Во второй год эры Мэйва, — ответил мальчишка. Это где-то середина восемнадцатого века, насколько я помню хронологию. Камицуки наверняка назвала бы точный год, а может быть, даже и месяц, когда сменился император, но, надо признать, современный западный подход с одной длинной эрой Иисуса, длящейся уже две тысячи лет, удобнее, чем когда счетчик начинается заново при смене правителя. Я бы и вовсе еще глубже точку отсчета сдвинул, чтобы вся обозримая история человечества умещалась и не было неудобной отрицательной части шкалы.

— Твои родители? — спросил я.

— Они обычные крестьяне, недостойные внимания, — ложь.

— Как минимум один из них кицунэ, — озвучил я очевидное.

— Матушка. Она была лисицей и вскружила голову отцу, а он был из самураев. Небогатый, но ужасно родовитый. Ты говоришь с аристократом, тануки! Ну… почти. Отец меня признал бы, если бы не эти псины! Наговорили ему всякого и меня забрать хотели. Но я шмыг и дёру! Прибился к бродячим артистам кугуцуси, вместе с ними представления давал. Там меня слепая гадалка приметила, Мао-доно. Она всему меня и научила. Четыре хвоста у нее было. Тоже удивлялась, почему я такой молодой, а её по возвышению почти догнал. А потом снова эти с собаками! Сцапали и меня, и Мао-доно. Грозили мне по всякому, в тесной келье держали. Риса досыта не давали. Три раза от них сбегал, на четвертый напоили меня какой-то отравой, в сон от нее тянуло. Уснул, но не до конца. Это… да вы не поймёте. Только тот, кто был камнем, сообразит, каково это — всё слышать, кое-что даже видеть, как во сне, но ничего не хотеть. И тут эта девчонка, Тика-тян. Говорит, что не бывает никаких кицунэ! А сама мальчишкой притворяется! Этот Рей так хохотал, что проснулся! Старшая, а сколько у тебя и твоего тануки хвостов? Наверное, целых пять или шесть? Что, семь? Больше семи и не бывает. Так эти собачники промеж собой говорили.

История, поразительно похожая на жизнь прежнего Макото до определенного момента. Вся разница в количестве хвостов у той, что приютила неприкаянного мальчишку. Попадись этот Рей Амацу-сенсей или ее сестре, совсем иначе его путь бы сложился. Хотя… он уже попался.

— А что ты рассказал о себе ребятам? Тике, Синдзи, Ринне, Тайге…

— Что я могучий древний кицунэ о девяти хвостах! Они же видели, что я из камня освободился. Но оказалось, что все дюже грамотные и счету до трёх обучены. Сказал им, что мне сто сорок девять — и поверили.

— И как все отнеслись к тому, что ты лис? — задал очень важный вопрос, возможно, определяющий дальнейшую судьбу если не парня, то команды расследователей. Уверен, Амацу-сенсей сумеет заставить их забыть. Да и я справился бы. Но стоит ли?

— Они мне дружбу предложили. А этот Рей всегда дружбу принимает, коль от чистого сердца. Знаешь что, тануки, я думаю, одна из них лисица! Скорей всего, златовласая. Иль, может, рыжая. Та, что старшая у них. Уж больно хороши. Не успел спросить.

— А Синдзи-кун? — спросил я.

— Не, он обычный. Дурного в этом нет, каким уродился. Он добрый человек и угостил этого Рея… забыл… такая странная еда, похожая на осенние листья, соленая и твердая, как сухая рыба, но хрустящая, как свежий огурец. И питьё черное, как древесный лак, но сладкое, подобно спелым ягодам, с мельчайшими пузырьками, щекочущими изнутри, словно пьешь маленькую бурю.

Чипсы и кола, полагаю. Типичный человек эпохи Эдо настолько благосклонно к непривычной пище бы не отнесся. В те времена ценились спокойные гармоничные вкусы. Да и сейчас некоторые старики не приемлют гайдзинский фастфуд. Но все кицунэ хотя бы немного, но бунтари, а тут еще и подросток, открытый всему новому.

— А еще этот Рей хочет волшебное зеркало, запоминающее мгновения! — продолжал делиться впечатлениями о двадцать первом веке юноша. Очевидно, это он о смартфоне.

— Сестрице этой Конохи помощник в лавку нужен, — предложила девятихвостая, игнорируя заданный ранее вопрос о хвостах, — вот уж кто огранит сей талант.

— Тика-тян сказывала про место, где преисподняя слилась с миром смертных и демоны даруют людям знания. Оно зовется школой. Этот Рей хочет в школу!

— Похвальное желание, — одобрил я, — но для начала тебе надо освоиться в новом времени, привыкнуть к тому, как изменились люди и страна, научиться современному диалекту. Работа в магазине — хорошая идея. А как узнаешь жизнь, я оплачу тебе школу.

Подросток ухватил палочками отбивную, отхватил от нее зубами большой кусок и начал сосредоточенно жевать. Хитрец, выиграл себе время на обдумывание предложения. Но не так много.

— Без