Тенор (не) моей мечты - Тереза Тур

им до зарезу нужны их инструменты вместе с установкой и колонками. К «до зарезу» была прибавлена вся наличность, которая нашлась у него и у Бонни. Тысячи две или три баксов, кажется.

Панки впечатлились, согласились дать свои бесценные инструменты взаймы, но только в комплекте с самими панками. Бонни обрадованно заявил, что лишних музыкантов в шоу не бывает, и пусть тогда уж они и сыграют. На закономерный вопрос «что играем» Бонни подумал-подумал и выдал:

— «Есть в графском парке старый пруд, там лилии…» — причем даже в родной тональности. — Знаете?

— Обижаешь, мужик! Классика же!

— Что-то не похожи вы на классику. — Артур подозрительно оглядел пирсингованные брови гитариста и его оранжевую челку.

— Чой-та? Третий курс консы! Классическая гитара! — гордо заявил тот.

Артур заржал. Вот же кино! Конса, родненькая! А-а… У-у-у…

— Мужик, ты ж нажратый в зюзю. Как ты петь будешь?

— Как-как. Каком кверху, — не менее гордо ответил Артур фирменной фразочкой Пал Федорыча.

В общем, пока шли к дому Артура… то есть теперь — дому Ани, Артур как-то по умолчанию оставил квартиру ей и Кате — нашли полсотни общих знакомых, обругали нового директора ЦМШ. Оказывается, парни его застали в последнем классе. Побратались, короче. Хотя Артура парни не узнали, а он и не стал палить контору.

А вот перед домом…

В пять пар рук бодро установили колонки на детской площадке, прямо под окнами. Расчехлили инструменты, развернули ударную мини-установку. Подключили к переносному аккумулятору. Выдали Артуру и Бонни по микрофону, и…

«Есть в графском парке старый пруд, — разнеслось по засыпающим дворам между Лесной и Тверской-Ямской, — там лилии, там лилии цветут!»

Глава двенадцатая

Наблюдая за моими поступками, здравый смысл нервно топчется на месте, курит и ругается матом.

(С) ВК

Анна

Если вспомнить «Пятьдесят оттенков серого», то там было стоп-слово. Но там же практически нормальный миллиардер-доминант. А вот у меня было слово… взрыв. Слово-вспышка. Раз — и в глазах сверхновая, а ты… летишь, летишь и тебе дарят звезды… Все и сразу. Большой такой бадабум дарят. И тебе, и всем, кто оказался в радиусе поражения.

И это волшебное слово было — «мюзикл».

Сначала я мечтала. Черт, как же я мечтала. Об уровне «Нотр-Дама». О работе с Харальдом Принсом или Бонни Джеральдом и Томом Хъеденбергом. Но какой смысл ходить на прослушивания, если у тебя маленький ребенок и стабильная работа? Оперетта. Которую, кстати говоря, я нежно-пренежно люблю. Но иногда мне снится. Что-то более блестящее, более свободное, рискованное…

Мюзикл. Ага.

Когда-то Артур уже приходил и говорил о том, что они делают новый проект, им нужна солистка, и я могу попробовать. Так что сегодняшнее его соло о том, что у них есть «мю-узикл» — это ж не первый раз в моей жизни. Но тогда речь шла о «прослушать». Это было мило, особенно если вспомнить наше студенчество. Ну да ладно, кто выбился — тот и молодец.

Я тогда воодушевилась. Планировать начала, дура. Как совместить несовместимое: театр с ревнивым Владленом, Катю, быт и мюзикл. Себя и Артура на одной сцене.

Уж не знаю, что там произошло у этих «творцов», может быть, Томбасов банально денег не дал, а может что еще, но получилось забавно. Скорее всего, они ничего такого не планировали — умом я это понимаю.

Я принеслась на прослушивание. Как обычно, Катя в самый ответственный момент свалилась с острым ларингитом, я отвезла ее в больницу, потому что дома оставлять просто побоялась.

Прилетаю на базу. Дверь закрыта. Никого нет. Дежурный охранник глядит на меня, как на дуру. Мол, простите, но их сегодня и не было. У суперзвезд что-то там произошло такое, внутренне-конфликтное. Что? Не в курсе. Где? Тем более не в курсе. Уж извините, меня о вашем приезде не предупредили. Наверное, забыли. Вы ж знаете, у них такой график напряженный, маму родную забудут.

И вот стою я под дождем, как нарочно. Дочь в больнице, муж — непонятно где, решает проблемы родного коллектива. И на звонки всяких утомляющих его жен не реагирует. Ни он, ни Лева, никто, короче. Куда-то их унесло, где абонент не абонент.

Зато прекрасно среагировал Владлен, которому пиар-менеджер «Крещендо» информацию о моем несостоявшемся прослушивании и сдала. Невзначай так, чисто случайно.

Вроде бы — ничего особенного. Вроде бы — просто рабочие моменты. Земля ведь не сошла с орбиты, и все живы — чего же так убиваться?

Ну, подумаешь, за спиной еще несколько месяцев хихикали: «Боже мой, это та самая певичка, которую даже муж в своей собственный проект пристроить не смог». Ну, подумаешь, любовница мужа, блондинистая Дана, заявилась ко мне домой, и сочувственно объясняла, что никто не виноват, просто так вышло. И Артурчик тут вовсе не при чем.

И вишенкой на торте — когда я дозвонилась до «Артурчика» на следующий день, то он… терпеливо. О! Как божественно терпеливо сказал:

— Нюсенька, котеночек. Тут у нас… проблемы. Давай не сейчас.

Вот как-то так люди перестают общаться. Просто понимают — без истерик, с холодной головой и решимостью, которой они до этого момента и не обладали вовсе — что ВСЕ. Какое страшное слово «ВСЕ». Какое соблазнительное.

Все.

И ты сама по себе. И больше не разочаровываешься, потому что и не надеешься.

Все.

И тебе надо перенести боль один раз, отрезать и откинуть, чтобы не дергало больше…

Все.

И мне ведь было хорошо в этом «ВСЕ», целый год хорошо и спокойно.

И что теперь?

— Мама! — я понимаю, что меня теребят, тормошат и прижимают к себе.

— Мама! Ты что?

И голос у моего ребенка испуганный-испуганный. А я не то, что успокоить ее не могу. Я вдохнуть толком не могу. Как тогда, когда из моего дома наконец ушла торжествующая девка, что спала с моим мужем и «забыла» предупредить меня об отмене проекта…

— Сейчас, — шепчу я. — Сейчас.

— Я его убью! — слышу я голос Кати.

И качаю головой. Все кружится и кружится. И такие замечательные звездочки в глазах. Ух, красота.

— Нельзя, — все-таки удается сказать мне. — Папу убивать нельзя.

Поднимаюсь — оказывается, я просидела непонятно сколько на полу в прихожей. Ну, хоть халат накинула.

— Мама! — злится Катя, но сдерживается и говорит тихо — значит, я действительно погано выгляжу. — Вот как вас с отцом понять?

— Может, нас не надо понимать? Надо просто любить?

— Шутит она…

Я даже не делаю привычного замечания о том, что говорить «она» при присутствующем человеке неприлично.