Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 01-02

— А вы… — смог наконец выдавить из себя Игорь. — Вы кто?..

— Ну, здрасьте! — снова обиделся человечек. — Али сам не видишь? Домовой, кто ж еще? Дедом Василием кличут. Да ты на одежку-то мою не смотри, — добавил он, перехватив удивленный взгляд Игоря. — Это я у Бабы Яги прибарахлился. А что, в тулупе, что ль, ходить? — Домовой любовно смахнул с колена пылинку. — Ну ты берись за ларец-то, хватит столбом стоять.

И он подвинул шкатулку к краю стола.

— З-зачем? — от удивления Игорь даже начал заикаться.

— Ну ты оре-ол, — разочарованно протянул домовой. — Я, что ли, притащил сюда эту штуковину? Я-ьггь за тобой от самой Прасковьи топал, а ты мне тут комедию ломаешь. Если хотел добросилу замерить, так меряй, не тяни…

Слушая старичка, Игорь судорожно соображал, спит он или просто сошел с ума. Для проверки первого предположения он даже ущипнул себя за руку. Щипок оказался очень чувствительным, и Игорь негромко ойкнул. Однако о том, как проверить, в своем ли он уме, Игорь не знал.

— Да ты чего щиплешься-то? — удивился дед Василий, заметив движение Игоря. — Неужто и впрямь ничего не понимаешь?

— Если ч-честно, то нет, — промямлил Игорь.

— И как с ларцом обращаться, не ведаешь?

Не в силах ответить, Игорь лишь мотнул головой.

— А откуда же у тебя добротворный стих, что Федотыч у меня выпросил? — домовой указал на торчащий из кармана куртки Игоря тетрадный листок.

Игорь развернул бумагу. Это был листок из школьной тетрадки в клеточку, который он нашел на письменном столе дяди Коли. На нем были записаны какие-то стихи, но разобрать можно было лишь последние две строчки:

…Но сила мысли камень злой источитИ солнца луч пробьет земную твердь.

Найдя листок в доме дяди Коли, Игорь автоматически сунул его в карман и сразу же о нем забыл.

— Д-да я… я н-не думал… — начал было Игорь.

— Да ладно, — махнул рукой старичок. — Я-ыть и сам вижу, что ты не в курсе. Вот только что ж нам теперь делать-то?..

Он почесал в затылке и снова посмотрел на шкатулку.

— Ну, ты вот что, — сказал наконец домовой. — Коли уж ты меня вызвал, добросилу замерить придется. Если ты как все, то на этом и разойдемся, а если нет…

— Да я вроде никого не вызывал… — робко предположил Игорь.

— Ну да! — возразил дед Василий. — Палец-ыть в дырку засунул? Значит, вызвал.

— Но я же не знал…

— Да ты не бойсь, — успокоил домовой. — Это не больно. Просто возьми ларец вот так, двумя руками. — Он приложил к стенкам шкатулки растопыренные ладони. — А остальное он сам за тебя сообразит.

На споры у Игоря уже не было сил. Втайне он даже надеялся, что если сделает все так, как говорит этот странный гость, то наваждение наконец развеется. Он взял в руки шкатулку и вопросительно посмотрел на деда Василия.

— Ты покрепче, покрепче сожми, — объяснил домовой. — Как будто сок из нее выжимаешь.

Игорь сжал шкатулку посильнее и почувствовал, что она нагревается. Через несколько секунд жжение стало нестерпимым, и Игорь хотел поставить шкатулку на стол, но ладони словно приросли к деревянным стенкам ларца. В следующее мгновение крышка шкатулки открылась, и из нее брызнул яркий голубой свет. Игорь зажмурился.

Когда он открыл глаза, вокруг стояла кромешная тьма. Только где-то далеко впереди было заметно тусклое красноватое мерцание. Оно становилось все ярче, и наконец кровавые отблески озарили всю комнату. Только теперь это был не деревенский дом, а какое-то мрачное помещение без окон и дверей. В углу мерно капала вода, а прямо перед собой Игорь увидел человека, прикованного к каменной стене. Человек поднял голову, и Игорь узнал дядю Колю. Николай Федотыч, видимо, тоже узнал Игоря и открыл рот, пытаясь что-то сказать. Но с его губ слетел лишь протяжный стон…

Яркая голубая вспышка заставила, Игоря очнуться. Он по-прежнему стоял перед письменным столом, держа в руках шкатулку. Крышка была открыта, и на ее внутренней поверхности ясно проступали кроваво-красные слова: «Путь приведет к страждущим». Внутри ларца лежали какие-то старинные вещицы: гребень, нож, большая игла, полотняный мешочек…

— Да-а, — протянул домовой, с уважением глядя на Игоря. — Выходит, не ошибся Федотыч, что тебя на Путь позвал. Силен ты, паря.

— Что это было? — Игорь ошарашенно взглянул сначала на старичка, а затем на шкатулку.

— И откуда только в вас, городских, это берется?.. — домовой озадаченно почесал в затылке.

— Что… берется? — спросил Игорь, все еще с трудом соображая, где он находится и что вообще происходит.

— Ну ясно, что — добросила… — дед Василий на секунду задумался. — А давай-ка мы глянем, откуда ты такой взялся.

Не успел Игорь возразить, как домовой спрыгнул на стул и положил свои ладошки поверх его пальцев, все еще сжимавших чуть теплую шкатулку. Ларец снова засветился — на этот раз едва заметным зеленоватым светом, — и Игорь вдруг увидел себя в редакции, за своим рабочим столом. За соседним компьютером сидел Эдик Поляков и, как обычно, умудрялся сочетать написание своего очередного отчета о работе парламента с оживленной беседой на отвлеченные темы чуть ли не со всеми сотрудниками отдела.

— …И представляешь, — теперь Эдик обращался уже к Игорю, не переставая при этом стучать по клавиатуре, — встаю сегодня утром — и все как рукой сняло! И голова, и горло — как новенькие. А про насморк я вообще забыл! — Он на мгновение перестал печатать и с интересом посмотрел на Игоря: — Слушай, Игорек, а, может, ты все-таки экстрасенс? Бросай эту журналистику к чертовой матери и подавайся в целители. Знаешь, сколько они зашибают?

— Да ладно, Поляков, кончай, — поморщился Игорь. — Ты бы лучше на монитор глядел, а то опять напишешь чего-нибудь не то, и у тебя аккредитацию отберут.

— Бог с ней, аккредитацией, — махнул рукой Эдик. — У тебя ж талант пропадает! Послушай умного человека: бросай свои писульки и иди в экстрасенсы. Ты ведь уже, наверное, полредакции перелечил.

— Да какое там перелечил! Подумаешь, у кого-то головная боль прошла — еще неизвестно, из-за меня это или из-за таблеток. Ты ведь тоже вчера таблеток наглотался?

— Ну причем тут таблетки! — не согласился Эдик. — Я их каждый день килограммами лопаю, и никакого эффекта. А ты руками поводил — и готово! И еще отпирается…

— Где Столяров?.. — прогремел на противоположной стороне корреспондентского зала раскатистый бас главного редактора.

— Во, и Егоров, видать, полечиться захотел, — хихикнул Эдик.

Мощная фигура редактора в традиционных джинсах и рубашке с коротким рукавом возникла у входа в отдел политики. Правда, судя по выражению его лица, хвалить Игоря он, в отличие от Полякова, не собирался.

— Слушай, Столяров, — не здороваясь, загрохотал он. — Ты что, совсем уже сбрендил на почве политических скандалов?..

— А… что случилось, Владимир Яковлевич? — пробормотал Игорь, не ожидавший такого напора.

— И он еще спрашивает! — Главный ткнул пальцем в монитор. — Ты чего там понаписал?

— Да ведь вы сами тему одобрили…

— Причем тут тема! — рявкнул редактор. — Может скажешь, я и отставку Скворцова одобрил?

— Ах, вот вы о чем… — понял наконец Игорь. — Видите ли…

— Не вижу! — отрубил Егоров. — Ты что, хочешь, чтобы над нами каждая собака в Москве смеялась? Кто ты такой, президент что ли, чтобы министров обороны снимать?

— Понимаете, Владимир Яковлевич, — Игорь старался говорить без пауз, чтобы успеть высказаться до следующего взрыва редакторского гнева. — У меня такое ощущение, что завтра Скворцов уже не будет министром обороны.

— Ах, ощуще-ение… — протянул главный и прищурился. — А у тебя нет ощущения, что завтра ты уже не будешь работать в нашей газете?

— Дело, конечно, ваше, — Игорь опустил глаза. — Только ведь тогда, с вице-мэром, я, кажется, не ошибся?

— Не ошибся, — согласился Егоров. — Но ведь то вице-мэр, а то — министр обороны. Чуешь разницу?

— Чую, — кивнул Игорь. — Но Скворцова все же снимут, вот увидите…

— Ну, Столяров… — покачал головой редактор и, снова прищурившись, посмотрел на Игоря. — В общем, так: в таком виде твой материал я, конечно, не пропущу. Поправь там, смягчи как-нибудь, что-то вроде «по мнению наблюдателей»…

— Но ведь мы можем быть первыми, кто сообщит об отставке, — попытался было надавить на патриотические чувства главного Игорь.

— Я сказал «нет», значит «нет», — отрезал Егоров и, помолчав секунду, добавил: — Но если завтра его вдруг каким-то чудом все-таки снимут, я тебе обещаю — в порядке компенсации за моральный ущерб — внеплановый отпуск и двойной оклад до конца года. Согласен?..

…Падающий с потолка свет померк, усмехающееся лицо редактора исчезло в сгустившемся полумраке, и Игорь вновь очутился в деревенской избе.