По ту сторону дороги - Екатерина Андреева

обеззараживающее средство, разрываю штанину и лью его прямо на рану. Тело будто на куски разрывает. Мне дурно, меня тошнит, я едва соображаю. В горле собирается горечь. Руки почти не двигаются, но мне удаётся кое-как приладить к ране повязку, не понимаю даже, завязала ли я узел. Меня рвёт, перед глазами всё плывёт, и я падаю на траву без сознания.

Глава 13

« — Миссис Брон, скажите, стоит ли нам в будущем опасаться новых мятежей со стороны Пустоши? Стоит ли нам бояться, что изгнанники снова решат посягнуть на нашу безопасность?

— Конечно, нет, — она усмехается. — С Тенями покончено. Охота прошла успешно. Разумеется, ещё остаются люди за стенами, но бессистемных слишком мало, чтобы они решились навредить нам, у них больше нет сил, и никогда не будет. Уж об этом-то мы позаботимся!» — интервью «О временах Охоты».

Говорят, бури рождены были для того, чтобы очищать землю от скверны, от всего гадкого и грязного. По крайней мере, так всегда верили в Городе, никогда не подвергавшемся подобным стихийным бедствиям. Люди говорили, что Пустошь сама не терпит изгнанников и поэтому пытается их уничтожить. Не знаю, что думать сейчас. Была ли эта буря попыткой убить меня? Или тот факт, что я осталась жива, говорит как раз об обратном?

Сейчас светило солнце — яркое, беззаботное — под тенью леса оно не пекло, а лишь рассеивалось янтарными бликами. Для меня это утро как новая жизнь, не могу поверить, что дотянула до него. Всю ночь меня одолевала лихорадка. Я то приходила в себя, то снова отключалась или засыпала, не находя покоя и во сне. Мне виделись только кошмары, жуткие, изводящие, душащие. Сложно было сказать, где заканчивался бред и начинались галлюцинации. Надо мной склонялись бесформенные тела и расплывшиеся лица, хрипели чудовища, брызгая слюной, я видела себя со стороны всю в крови и с вывернутыми конечностями. Худшей ночи ещё не бывало за всю мою жизнь. И, надеюсь, таковой больше никогда не случится.

Утро отрезвило меня, привело в чувство, если можно так сказать, но моё положение всё же казалось безнадёжным. Остатки воды ушли на промывку раны, и несколько глотков омочили иссушенное горло, больше запасов питья не было, а поблизости не наблюдался ни один ручеёк. К тому же мне было тяжело передвигаться, нога болела жутко, я хромала и хваталась то за одно, то за другое дерево. Еда не придала мне сил, меня мучило лёгкое головокружение, кажется, я умудрилась потерять немало крови. Я вся грязная, липкая, мечтаю помыться, но не могу найти воды даже на глоток. Дорога осталась где-то за гранью видимого, вокруг только шумит лес, понятия не имею, как далеко меня могло унести вчера. Только бы не в самые дремучие дебри!

Я уже успела немного привыкнуть к постоянным звукам, но воспоминания о рассказах ша никак не хотят уходить из головы. Няня знала много историй о Пустоши, какие из них правдивы, а какие нет, никто не мог сказать наверняка, но я успела впитать каждую из них всем своим существом. Рассказы о зверье, монстрах, чудовищах, опасных растениях и необыкновенных явлениях, которые никто не может объяснить. Сейчас я отчасти жалею, что слушала всё это, воспоминания делают меня параноиком, но кто же тогда мог знать, как всё обернётся.

Когда я в очередной раз повалилась на землю, чуть не свернув себе руку, моих сил больше не хватило для того, чтобы подняться. Я прошла всего ничего, а уже так устала! Моё дыхание стало тяжёлым и каким-то охрипшим. Не очень-то радужный знак! Голова разрывалась от боли, про ногу и говорить нечего, да и всё тело ныло и страдало, особенно отзывался на движение бок. Я осторожно задрала футболку, открывая глазам огромное чёрно-фиолетовое пятно, словно разлитое по коже. Это обычным синяком не назовёшь, не удивительно, что мне так больно! Его устрашающий вид отчего-то внушил мне откровенную панику; показалось, что это знак моей скорой смерти, и я не смогла сдержать слёзы. Здесь, посреди дикого леса, не было никого, кто мог бы помочь мне или просто поддержать. Вся моя прошлая жизнь стала казаться ненастоящей, нереальной. Может, я совершила что-то ужасное, и меня отправили в ад? Но я ничего не сделала и не заслужила подобных мучений! Одной рукой ухватившись за подарок Троя, другой нервно стирала накатившиеся слёзы. «Пожалуйста, помоги мне! — прошептала я, ни к кому конкретно не обращаясь, и в то же время обращаясь ко всем. — Забери меня отсюда! Пожалуйста, забери меня домой! Я больше не могу… » Я не волшебник, не герой, я обычная ничем не примечательная девушка. Моего места нет в мире отважных и сильных. Я просто хочу домой, хочу, чтоб это всё, наконец, закончилось.

Неожиданно рядом послышался глухой треск. Я замерла, даже слёзы бежать перестали. Если это не человек, то, кто бы ни издал этот звук, пусть меня не заметит. Я вжалась в дерево, наблюдая за кустами и ветками. Снова лёгкий, едва различимый шум, и из зарослей появилось животное. Грациозная рыжеватая с белыми пятнами косуля, чьи небольшие рога причудливо торчали, походя на огромную клешню. Её ушки слегка подёргивались, а вытянутая мордочка уставилась прямо на меня. Я боялась пошевелиться и спугнуть животное, но оно не выказало никаких признаков волнения. Наконец, косуля отвернулась и не спеша побрела дальше, будто ничего не случилось, будто она не встретила здесь истекающее кровью человеческое существо. Что, если животное идёт к воде? Я с трудом поднялась и побрела следом. Косуля ушла уже довольно далеко, но её рыжий силуэт был заметен среди деревьев, да и следы копыт различимы на земле. Может, она заведёт меня ещё глубже в лес, а, может, и нет, но я решила рискнуть. В конце концов, что я теряю?

Брести мне пришлось около получаса, и всё чаще и чаще мне хотелось бросить глупую идею и остановиться. Головокружение вызывало тошноту, а каждый шаг отзывался болью, но мысль о воде заставляла меня двигаться дальше. И вот, наконец, я что-то почувствовала, новый запах. Тины и свежести, только такой может витать у берегов водоёма. Если бы могла, я бы побежала, но получилось что-то вроде хромых подскоков. Между ветвями, там впереди, уже что-то заманчиво искрилось, и эти серебряные отсветы гипнотизировали мой взгляд. Я упала, не дойдя совсем немного, и теперь ползла. Мне плевать было на камни, ветки, главное — достичь