Deepfake. Где ты? Проснись! - Андрей Владимирович Курпатов

Может быть, нам наконец нужно понять, что смотреть надо не по ходу петли, не на бесконечное повторение, а в образуемый ею просвет?

Что если это вообще не петля, а лишь пульсация экзистенции, нашего присутствия в мире?

В августе 1881 года Фридрих Ницше пережил озарение, которое, по его собственному ощущению, буквально преобразило его изнутри.

Во время долгой прогулки у альпийского озера Сильваплана, стоя у огромного пирамидального камня, он вдруг ощущает прикосновение Вечности. Ему видится мир как бесконечный цикл, где все события повторяются снова и снова.

«Эта мысль, – признаётся Ницше в „Весёлой науке“, – самая тяжёлая из всех мыслей». И предлагает своему читателю провести такой «мысленный эксперимент».

«Что, если бы днем или ночью подкрался к тебе в твоё уединённейшее одиночество некий демон и сказал бы тебе: „Эту жизнь, как ты её теперь живёшь и жил, должен будешь ты прожить ещё раз и ещё бесчисленное количество раз; и ничего в ней не будет нового, но каждая боль и каждое удовольствие, каждая мысль и каждый вздох и всё несказанно малое и великое в твоей жизни должно будет наново вернуться к тебе, и всё в том же порядке и в той же последовательности. Вечные песочные часы бытия переворачиваются всё снова и снова – и ты вместе с ними, песчинка из песка!“ – Разве ты не бросился бы навзничь, скрежеща зубами и проклиная говорящего так демона?»

И дальше Ницше задаёт, пожалуй, главный вопрос: «Овладей тобою эта мысль, она бы преобразила тебя и, возможно, стёрла бы в порошок; вопрос, сопровождающий всё и вся: „хочешь ли ты этого ещё раз, и ещё бесчисленное количество раз?“ – величайшей тяжестью лёг бы на твои поступки! Или насколько хорошо должен был бы ты относиться к самому себе и к жизни, чтобы не жаждать больше ничего, кроме этого последнего вечного удостоверения и скрепления печатью?»

Этот вопрос о значимости каждого момента нашей жизни – каким он должен быть, чтобы мы согласились на бесчисленное его повторение? Вот вопрос, который ставит перед нами Фридрих Ницше: есть ли вообще такой момент в нашей странной петле «я», который мы были бы готовы переживать несчётное число раз?

Идея, что мы живём в вечной петле, а значит, каждый момент нашей жизни будет повторяться и повторяться, если как следует её осознать, – сама по себе должна вселять в нас ужас.

Наше «я» – его рекурентность, его обращённость на самого себя в акте само-сознания, – это и есть самый настоящий кошмар, взывающий к пробуждению ото сна.

«Я» как рычаг

Если я измеряю себя против того, кто умнее, я борюсь за то, чтобы быть похожим на него, и я отрицаю себя таким, какой я есть, создавая иллюзию.

Джидду Кришнамурти

Как ни крути, нам придётся вернуться в детство, в момент того самого «Большого взрыва», который положил начало Вселенной нашего «я».

Ключевым событием в самом деле был конфликт – конфликт наших желаний с волей других людей, которые препятствовали нам в их удовлетворении. Именно в этом конфликте мы впервые и провозгласили собственное «я».

До этого момента мы находились в неконтролируемом потоке переживаний. Они просто несли нас по своим волнам – от радости к интересу, от страха к чувствую защищённости, от физического дискомфорта к чему-то приятному.

Между нами и миром не существовало границы, всё в нём происходило само собой. Если нам было плохо, мы просто орали как резаные, а потом что-то случалось и нам становилось хорошо.

Однако постепенно в этом мире стали проявляться фигуры важных для нас людей. Тогда мы их ещё не воспринимали так, как мы сейчас относимся к другим людям. Они были для нас носителями обстоятельств нашего бытия – делали нас счастливыми или расстраивали.

Обычные предметы не двигаются сами по себе, тогда как эти фигуры сами по себе приходили в движение, действовали по какой-то своей внутренней воле.

И даже если ребёнок ещё не понимает причины этого, он знает, что они могут поступать так или эдак, а потому существует выбор.

Сначала мы пользовались этим инстинктивно – нам было плохо, и мы просто кричали, чтобы получить помощь. Однако достаточно быстро мы смекнули, что наступление дискомфорта можно избежать, если остановить его, так сказать, на дальних подступах. Именно поэтому мы начали «строить отношения» с другими людьми.

Сначала мы действовали тоже исключительно рефлекторно, но постепенно наша попытка повлиять на других людей в собственных интересах становилась всё более и более осознанной.

Мы хотели научиться управлять окружающими нас людьми, чтобы, когда нам это потребуется, мы могли воспользоваться их возможностями, дать им соответствующую команду.

Но это не всегда срабатывало: мы обращались к ним, сигнализировали о своей проблеме, однако же всё чаще эти существа почему-то не поступали так, как мы того от них ждали. Они не слушались нас! То есть мы видели возможность, мы обращались к ним, но они отказывались подчиняться. Почему?!

Конечно, всё то же самое происходило и раньше, но наше внимание тогда было ещё неустойчивым. Если у нас что-то не получалось, мы, будучи в потоке своих переживаний, просто переключались на что-то другое.

Но постепенно ситуация стала меняться: желания или дискомфорт, из-за того что наш мозг продолжал развиваться, стали словно бы застревать в нас, и переключение внимания перестало срабатывать.

Вот тут-то мы и ощутили всю глубину трагедии… Мы пережили шок: оказалось, что существа, от которых зависит наше внутреннее состояние, наше самоощущение, сама наша жизнь, способны предать нас. «Кризис трёх лет» – это кризис нашей исторгнутости из бытия ощущений в суровый и непредсказуемый, полный обмана и жестокости мир людей.

Через скорлупу нашего «телесного я» с болью проклюнулось наше «социальное я». Утратив доверие, оно начало сражаться за самого себя.

Случилось то, что делает человека человеком со всеми его минусами и плюсами: ребёнок вошёл в социальное пространство и начал активно пользоваться языком как инструментом, как орудием.

Лев Семёнович Выготский первым предложил эту гениальную аналогию: обезьяна сделала невероятный скачок в своём развитии, взяв в руку палку, а человек – воспользовавшись знаком, словом языка.

Язык позволил ребёнку управлять не столько внешним миром (тут подошёл бы и обычный крик), сколько самим собой. Стоит ли удивляться, что первым его осознанным и присвоенным себе словом-орудием стало слово «я»?

«Я хочу», «Я не буду», «Я сам» – всё это инструменты управления собой в мире других. Да, другие пока для него – лишь функциональные существа. Но он уже строит с ними отношения: пытается заговорить им зубы – выклянчивает, выпрашивает, высказывает недовольство, ругается.

Ребёнок пользуется словом «я» как рычагом, которым он как бы вынимает себя из пространства бытия. Влезает с помощью этой «палки», этого социального шеста, в мир других – в социальное пространство.

Но мир, в котором он в результате оказывается, – это тёмный лес, полный непонятных ему существ. Его внутренний мир начинает заселяться уже не просто чувственными образами других людей, но их значением в его жизненном пространстве. Вот откуда эти детские манипуляции, которым мы – взрослые – даже не знаем, как противостоять.

Итак, дело сделано – ребёнок вошёл в социальный мир, который не существует в объективной действительности. Отношения между людьми на деле – лишь то, что происходит внутри каждой отдельно взятой головы. Это не верёвки, которые связывают людей, и не стены, которые их разделяют, – это чувства, которые мы испытываем каждый в себе и сам по себе.

У нас был физический, телесный мир, а теперь наш мир стал виртуальным, представляемым, выдуманным. И чтобы держать эту шаткую конструкцию, не имеющую объективных подпорок, мы должны поверить в слова, полностью довериться им,

начать играть