Барон Дубов 4 - Михаил Капелькин

кованого железа, осветив темнеющие улицы. Здесь было красиво и мирно.

Целый час мы ехали через разного рода места.

— Магазин! — возбудилась Агнес. — Там магазин алхимии, «Сумеречная зона»! Я про них слышала: эта сеть раскинулась по всей Империи, там ингредиенты высочайшего качества! Давайте заедем⁈ Давайте заедем!

— Да, весьма любопытно заглянуть и в лавку холодного оружия, — сказала Лакросса, провожая взглядом какой-то магазин. — Я бы присмотрела себе пару коротких клинков или лук со стрелами.

— Ты умеешь стрелять из лука? — удивился я.

— Все орки умеют, — ответила оркесса, как будто это само собой разумеется. — Почти то же самое, что и копья метать. Стрела летит по той же траектории, но занимает гораздо меньше места.

— Твои копья его вообще не занимают.

— Пока мана есть, не занимают, — согласилась девушка.

— В любом случае останавливаться мы не будем, — огорчил я девушек. Агнес сразу сникла и села на сиденьи, уставившись себе под ноги. Ничего, потерпит до завтра. — Наша компания и так привлекает много внимания. Нам это сейчас ни к чему.

Я взглянул на Северова, который сидел справа от меня на переднем сиденье.

— Дубов прав, — кивнул он. — Мой отец приготовил для вас… гостевой домик.

Тут мы проехали через широкое шоссе, и суматошный город остался позади. Мы сразу оказались в пригороде. Так я про себя назвал это место. Здания здесь больше не жались друг к дружке, теперь это были особняки и поместья, некоторые больше напоминали дворцы. Сразу видно, что живут здесь не простые петербуржцы.

— Кстати, а кто твой отец, Паша? — спросила Вероника.

Она нашла в минибаре пакет с солёными крекерами и аппетитно хрустела ими. Крошки падали прямо на грудь.

Я посмотрел на Северова. Хотя, может, уже надо называть его по настоящей фамилии? Нет, пока он не сознается девушкам сам, пусть остаётся байстрюком с севера страны.

— Да так… один влиятельный человек, — ответил Павел, смущённо улыбнувшись.

Да уж. Такой влиятельный, что его именем детей пугают за пределами Империи. Если завтра не сознается, я его заставлю. Девушки должны знать правду.

Стемнело. Я думал, что мы остановимся где-то здесь, но карета проехала дальше, не замедляя ход. Дорога вышла на аллею, освещённую яркими фонарями. Я выглянул в окно и сквозь кроны деревьев увидел громаду светящегося здания.

Вот он, дворец Императора. Один из, если быть точным. Оно и правда выглядело прекрасно. Сложная архитектора, богатый фасад с лепниной, шпили с яркой черепицей. И всё это освещала сотня прожекторов, подчёркивая каждую скульптуру на крыше и каждый изгиб здания. Красиво.

Вот только кучер повернул коней налево, не доезжая здания нескольких сотен метров. Здесь фонари уже не горели. Справа между нами и дворцом был сад. Редкие деревья уже без листьев, клумбы с цветами, живописные фонтаны и статуи, газон, усеянный листвой. А слева лабиринт из живой изгороди. Уже пожелтевшей. Всё-таки уже середина октября.

Повсюду ходили караулы с охраной.

— Похоже, твой отец очень влиятельный человек, — задумчиво сказала Лакросса Павлу.

Она осторожно выглянула в окно, а затем тут же спряталась за занавеской. Она была не в своей тарелке. Чувствовала, что ей здесь не место.

Под колёсами кареты прошуршала щебёнка. Мы подкатили к двухэтажному особняку, окна в котором не горели. Комнат в нём явно было не меньше десяти.

— Я так понимаю, это гостевой домик? — подколол я Северова.

Когда вышли из кареты, каждой из девушек я подал руку, а Агнес и вовсе спрыгнула. Иннокентий и кучер вытащили наш багаж, несколько слуг в белых ливреях подхватили его и понесли в дом. На улице вечерняя прохлада освежала.

— Это для вас, господин барон, — сказал Иннокентий. Он открыл дверь в дом и жестом пригласил войти. — А для ваших слуг другое жильё.

Сперва я опешил, но быстро нашёлся.

— Нет, — коротко сказал я. — Мои служанка, любовница и… в общем и она, останутся со мной, как и волк, — по очереди показал на Веронику, Лакроссу и Агнес.

От первой получил взгляд обожания, от второй — возмущённый, а третья недоуменно смотрела то на меня, то на Иннокентия. Краем глаза видел, как Павел спрятал усмешку за кулаком и сделал вид, что кашляет.

— Хм, — мужчина задумался. — Что ж, как пожелаете. Когда прикажете подать ужин, Ваше благородие?

— Через час.

Слуга ушёл вместе с Северовым.

— Завтра утром я приду к вам, и обсудим дела, — сказал он мне напоследок.

Я кивнул в ответ.

— А куда это Павел пошёл? — удивилась Лакросса.

— Вероятно, доложить отцу о своём прибытии.

— Да, папаша у него, похоже, богатый до чёртиков, — протянула гоблинша.

— Раф! — подтвердил волчонок, виляя хвостом.

Надеюсь, слуги не услышали её реплики, а то ещё донесут, и поедем мы в Кресты — питерскую тюрьму особого режима. Говорят, из её окон видно Неву. Через решётку.

Вдруг к нам поспешил караул в количестве трёх человек. Два солдата в зелёных мундирах с золотыми аксельбантами и пуговицами. Третий был каким-то пижоном. Обтягивающие лосины на тощих ногах, вычурный фиолетовый фрак, подведённые брови. Это у них мода такая в Петербурге?

Лицо утончённое настолько, что мерзко становилось. Волосы тёмные и жидкие, прилизанные и щедро сдобренные помадой, аж в свете фонарей блестят. Нос крючком, глаза маленькие, свиные. На вид аристократу было лет двадцать пять, хотя не удивлюсь, если на самом деле он моложе.

— Кто пустил сюда эту шваль? — вопил парень как резанный, при этом показывая на меня.

Подонок. Вмиг настроение испортил.

— Это ты мне? — уточнил я на всякий случай, делая шаг ему навстречу.

Он же не удостоил меня ответом, а повернулся к солдатам.

— Вы что, не видите, что у них оружие? Немедленно разоружите, а потом тщательно обыщите! — Тут его взгляд остановился на девушках, которые прятались за моей спиной. — Хотя нет, стойте! Займитесь этим чудовищем, а девушек я сам… осмотрю.

Он самодовольно улыбнулся, снимая белые перчатки.

— Ваше благородие, — глухо сказал один из гвардейцев, — думаю, это гости, которые должны были прибыть сегодня с господином Павлом. Нам не стоит…

— Павлом? — не поверил тот. — Ты что, сошёл с ума? Чтобы сын сами-знаете-кого стал якшаться с полукровкой и простолюдинами? Быстро делайте, что я сказал!

От его мерзкого голоса у меня