Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1981 год

Я почувствовал, что если она не замолчит Гай забудет, что он хозяин и даст ей в глаз, как это делали здесь с ее сыном. Чувствовалось, что и Мегги уже не слушает подругу, а в основном с тревогой следит за мужем, чтобы во время остановить взрыв.

— Соня, а кто вы по национальности? — нашлась она, меняя предмет разговора.

— Я? Конечно американка. Но мои предки — выходцы из Сицилии и Ирландии. А муж, хотя тоже американец, но родился в Голландии.

Мы с Мегги поняли что на этот раз гроза прошла стороной.

Необычный отъезд

Выздоровление пришло внезапно. Неожиданно почти пропала боль и я начал хоть и хромая но ходить. И все. Пора было двигаться дальше. Улетал я из Новой Зеландии так же необычно как и въехал в нее. Дело в том что, прежде чем вернуться домой, я должен был лететь в США через Гавайские острова. За день до вылета обнаружилось, что мой паспорт до сих пор лежит в американском посольстве в Веллингтоне для получения визы. После часа оживленных переговоров по телефону посольство заверило, что паспорт будет в аэропорту Крайстчерча к моменту отлета экспедиционного самолета. Привезет его туда специальный гонец.

На другой день выяснилось, что самолет улетел без нас со срочным грузом, а мы через сутки вылетим другим самолетом. Выяснилось также, что моего паспорта по прежнему нет. Снова телефонные переговоры. Оказалось, паспорт отослан в Крайстчерч со специальным курьером — сержантом морской пехоты из охраны посольства. Когда курьер с моим паспортом при летел в Крайстчерч, он, вместо того чтобы пойти в штаб антарктических операций, справился о вылете экспедиционного самолета антарктической экспедиции у диспетчера аэропорта. Ему ответили что самолет улетел час назад, на несколько часов раньше, чем предполагалось. «Ага — решил сержант,— раз так хозяин паспорта уже летит сейчас в сторону Гавайских островов. Но ведь Гавайи — это уже Америка. И первый вопрос, который там зададут каждому: «Покажите ваш паспорт». А это значит — он, сержант морской пехоты США, не выполнил задания». Сержант не размышлял долго — лишь спросил диспетчера когда вылетает ближайший рейсовый самолет в Америку и попросил билет на рейс от Крайстчерча до Гонолулу. «И отнесите стоимость билета на счет американского посольства в Веллингтоне».

Гонец знал что рейсовые «боинги» летают значительно быстрее чем тихоходные экспедиционные грузовые самолеты. И за десять часов полета «боинг» обгонит тихоход. Так и произошло, и когда самолет экспедиции садится на базе Хиким рядом с международным аэропортом. Гонолулу довольный сержант уже поджидал его заранее предвкушая как все будут рады его оперативности. Можно представить себе его удивление когда он узнал что все пассажиры которые собирались лететь в Америку остались в Новой Зеландии. «А русский ученый?» — спросил он с надеждой. «И русский тоже» — был ответ. И тут только сержант понял что в логичной цепи рассуждений, которые привели его сейчас на Гавайи он забыл подумать об одном как можно улететь из такой хорошо охраняемой пограничным и таможенным контролем страны как Новая Зеландия без паспорта. Тут только гонец решил что он, пожалуй поторопился и принял на себя стишком много оперативных решений. И он послал в свое посольство и нам в Крайстчерч телеграмму примерно такого содержания: «Прилетел Крайстчерч с опозданием самолет в Америку уже улетел Купил счет посольства билет первый рейсовый самолет Гонолулу чтобы привезти туда паспорт Зотикова Нахожусь Гонолулу базе Хиким Выяснил Зотиков сейчас Новой Зеландии его паспорт у меня, жду указаний что делать паспортом Зотикова куда и как лететь мне самому».

Посольство ответило сразу и тоже в два адреса примерно так: «Подождите прилета Зотикова в Гонолулу и ни в коем случае не летите обратно рейсовым самолетом за счет посольства». Я представлял как болят сейчас головы у работников американского посольства, ведь им надо будет писать объяснение о необходимости полета сержанта в Гонолулу, чтобы списать деньги, потраченные на билет. Но мне было не до смеха. Как улететь из Новой Зеландии, если твой паспорт находится в Америке и между вами около десяти тысяч километров океана? И вот тут я увидел, как работают американцы — мои друзья из антарктической программы США. За несколько часов оставшихся до моего отлета они сделали так, что в далеком Гонолулу мой паспорт просмотрел и списал с него основные данные консул Новой Зеландии, официальный чиновник МИДа который, по счастью там оказался. Когда он телетайпом прислал в пограничную службу Крайстчерча все данные — это был почти новый паспорт.

Почти, но не совсем — не хватало фотографии и образца подписи чтобы пограничникам было ясно что я — это я. Но тут было уже проще. Те же друзья письменно поручились что я тот, за кого себя выдаю. Таможенный офицер Новой Зеландии пожал мне руку, пожелал счастливого пути, и я снова оказался в салоне самолета летящего далеко-далеко на север — на Гавайские острова.

На память об этом эпизоде в моем международном паспорте количество пограничных штампов о въезде в Новую Зеландию на один больше чем количество штампов о выезде из нее.

Игорь Зотиков, доктор географических наук

Праздник зеленого стекла

Тополиная метель кружила над стенами Новодевичьего монастыря. Обновленно сияли купола Смоленского собора. На белокаменное убранство храмов падала тень листвы. В красках летнего дня, в токах теплого воздуха история переставала быть только историей.

А может быть, ушедшие столетия так неожиданно приблизились ко мне потому, что за каменными стенами монастырских строений я только что видела реалии далекой жизни?

В те дни под низкими сводами Стрелецких караулен была открыта выставка «Русское художественное стекло», собравшая изделия мастеров начиная с XVII века. Мой взгляд сразу же приковал к себе деревянный шкаф-поставец: на его потертых боках еще цвели цветы, мчались кони и львы, а в глубине, за перекрестиями решетки, тускло отсвечивали штофы зеленого бутылочного стекла. Рядом в витринах стояли бутыли, кувшины, фляги — крупные, объемные и тоже выдутые из толстого зеленого стекла

В этих изделиях русских мастеров XVIII века ощущались простота, цельность, ясность и благодаря росписи какая-то ярмарочная веселость. То была посуда посадских людей и купцов. Ее производили все мелкие частные заводы России, и до поры но времени она оставалась просто посудой. Тем интереснее она сегодня для нас.

Но как удалось «раскопать» этот пласт давно ушедшей жизни?

Мы сидим с Ниной Александроввой Ашариной на широком каменном крыльце Стрелецких караулен, под Сетуньской башней монастыря, и ведем неторопливый разговор. Нина Александровна, заведующая отделом керамики ГИМа (Государственного Исторического музея), уже шестнадцать лет занимается стеклом. Народное бутылочное стекло было ее первой работой после университета, да так и осталось темой, с которой невозможно расстаться — в ней еще много загадочного, неясного для исследователя

— Начала я свою работу не на пустом месте,— говорит Нина Александровна.— В коллекции Исторического музея собрано более 300 работ, в коллекциях музеев Ленинграда и Киева — 50. Очень обстоятельно о старых русских стекольных заводах писала в 30-х годах нашего столетия Н. А. Бакланова. Так что мне было от чего оттолкнуться. Но когда я взялась за изучение музейных коллекций, вопросы посыпались один за другим...

В XVIII веке, рассказывает Ашарина, были распространены два типа стекла — бесцветное, которое называли «цесарским» или «немецким», и зеленое бутылочное — его именовали «черкасским» или «украинским». Изготавливали бутылочное стекло из неочищенного, с примесью железа песка, оттого и цвет темно-зеленый. Названия эти появились не случайно: много веков назад в Московию приглашали иноземных мастеров стекольного дела и мастеров с Украины. Шло время, на Руси появились свои умельцы, а названия «черкасское» и «цесарское» по традиции сохранялись.

— Пришлось поспорить с традицией,— улыбнулась Нина Александровна.

Ашарина работала с документами в архивах и с сохранившимися изделиями. Вынимала из запасников музеев штофы, кухли — бутыли для пива, фляги, рукомои, кувшины, снимала с них многолетнюю пыль и пристально исследовала ожившую, заигравшую яркими красками роспись Сравнивала ее с лубком, с русскими изразцами, с русской резьбой по дереву и находила много общего. В сюжетах, в орнаментике.

Мы подошли к уже знакомым мне витринам.

Неуклюжий мишка, выдутый из зеленого стекла, добродушно смотрел на нас, растопырив лапы. В первой половине XVIII века сделали мастера эту фигурную бутыль, очень немногословную, лаконичную, но легко узнаваемую — медведь словно вышел из русских сказок.