Формула власти. Первое условие - Анастасия Поклад

У левой стены — стол Юргена, пара шкафов и принамкская береза в горшке. Правую стену облепили навесные полки с различным хламом, важным и не очень. Над дверью висел побитый жизнью алюминиевый сейф, в котором по уставу требовалось хранить секретные документы. Но Липка уставу не доверял, запирал все бумажки в ящиках стола. Там сохраннее.

Юрген хотел ответить, что утро вовсе не доброе, и утверждать обратное больше чем на тонкое издевательство не тянет. Но вместо этого выдал непонятную коротенькую тираду из гласных и стал медленно сползать по стене. Сквозь головную боль пробился тонкий непрерывный звон в ушах, прежде яркие предметы обесцветились, превратились в смазанные тени. Снова захотелось спать.

…В глаза ударил холодный и обильный водяной поток, словно размывая черноту. Юра ощутил запах гниющего болота. Зафыркал, отплевываясь от меркой жидкости, и увидел Липку, стоящего рядом с ним на коленях и стискивающего обеими руками подозрительно знакомое ведерко.

— Ч-что это б-было? — решил уточнить Юрген.

— Вода, — мрачно пояснил Липка, — которой мы обычно березу поливаем.

— Мы?!

— Ну, уборщица.

— Неудивительно, что береза помаленьку загибается, — пробормотал Юра, пялясь на пустое ведерко. Поначалу экзотическое дерево поливали самой обычной колодезной водой, но потом сильфида-уборщица решила растение подкормить и стала добавлять в ведерко всяческие мудреные удобрения. Примерно в это же время Липка с Юрой догадались, что не обязательно бегать на другой конец коридора к мусорке, когда есть замечательная возможность сжигать все отходы на металлической тарелке, а пепел смахивать в ведро. Так интереснее, лень тешится, да и березе теоретически лучше.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Липка.

Юрген прислушался к своим ощущениям. В больной голове немножко прояснилось.

— Лучше. Только все лицо почему-то горит.

— Я тебя по щекам бил, — Липка поднялся, вернул на место ведерко и протянул Юре руку. Тот, опираясь, встал. — Что с тобой случилось? И где ты был вчера?

— Женился, — юноша с трудом добрел до Липкиного стола и плюхнулся на табурет для посетителей.

— Чего? — Костэн сел напротив и озабоченно прищурился. — Ты в своем уме, Юрка?

— Я — да. Дай что-нибудь от головной боли…

— Объясни толком, отчего она у тебя болит, а то я не знаю, что давать. От похмелья, от сотрясения мозга, от солнечного удара?

— От снотворного.

— А на… гм… зачем ты пил снотворное?

— Я не хотел, меня жена опоила. Она, наверное, думала, что я в первую брачную ночь стану к ней приставать…

Липка ненадолго задумался. С одной стороны, его друг нес какой-то бред и здравомыслящим не казался, а с другой — дело и впрямь плохо. Значит, лучше расспросить Юрку немного позже, а сейчас по мере сил помочь.

— Что за снотворное, в каком количестве, когда?

— Вчера. Порошок, старый очень. Количество не знаю, но ложек десять с горкой точно было.

— И ты до сих пор не развеялся?! Это ж почти смертельная доза, тем более для порошка! Я удивляюсь, как ты вообще сюда добрался.

— На доске.

— Один? Юрка, ты безбашенный идиот. Об тучу стукнутый! Ты курируешь два проекта, и поэтому в ближайший месяц любые риски для тебя равносильны политическому преступлению. Задумывайся об этом хоть иногда. Ладно, не кривись, сейчас что-нибудь придумаю.

Липка обвел задумчивым взглядом кабинет, особое внимание уделив полкам. Может, тренированный глаз зацепится за что-нибудь нужное. Но, увы. Последний пузырек с остатками обезболивающей настойки выбросили еще на позапрошлой неделе, поскольку жидкость «зацвела» и стала распространять едкую вонь. Наиболее же целительными свойствами из всей утвари обладала гнутая жестяная банка из-под сушеного укропа, которую испокон веков прикладывали к ушибленным местам. Но тут Липка глянул на собственную столешницу, и его лицо озарилось.

— Юрка, я сейчас вылечу тебя силой мысли! Мне приятель из командировки на ведскую сторону такую книжку привез! Трактат! По ведскому колдовству. Там и лекарский раздел есть — «здоровье тела наложением рук». Недурно, да? Я кое-что оттуда уже пробовал, и у меня даже почти получилось.

— Например? — глухо уточнил Юрген. Как бы плохо ему ни было, магическим талантам друга он благоразумно не доверял.

— Ну, кипящий лед, — сознался Липка, раскрывая книгу на страницах нужного раздела и бегло проглядывая содержание. — По-моему, вода в стакане немножко заиндевела и в то же время нагрелась.

Липка сильно преувеличивал, и Юре это было прекрасно известно. Костэн Лэй мог провернуть десяток многоходовых интриг, обвести вокруг пальца кучу умного народу, не быть обманутым сотни раз, но в делах магических проявлял наивность романтичного идеалиста.

Итак, Липка нашел подходящее колдовство, сосредоточился (наморщил лоб, закусил верхнюю губу, сдвинул брови к переносице) и принялся по странной траектории махать рукой над головой друга, при этом нечто бормоча по-старопринамкски. Языки Липка знал великолепно, и родные, и чужие. Но так было не всегда. Именно из-за той давней необразованности, а вовсе не из-за созвучия фамилии, как казалось посторонним, прилепилось к Костэну Лэю его странное прозвище, мало соответствующее нынешнему высокому статусу.

Это произошло в ту далекую пору, когда маленькая Дарьянэ еще воспитывалась строгой бабушкой, сорванец Юрген каждый день приходил домой с разбитым носом или синяками, а зубоскалка Раферия и вовсе не появилась на свет. Молодого и подающего надежды сильфа по имени Костя Лэй взяли в четырнадцатый корпус на испытательный срок. А чтоб излишне ретивый и любопытный юноша не путался у профессионалов под ногами, ему дали «важное политическое задание»: подготовить к международному аукциону полсотни досок новой для орденцев (и старой для сильфов) модели. Доски требовалось распихать по специальным ящикам и написать на каждом по-принамкски: «Летательный искусственно пилотируемый (кем-либо) аппарат» — научное именование досок. Косте задание показалось ужасно несолидным и пустым, а потому он тянул с его выполнением едва ли не до дня аукциона. Буквально за ночь до крайнего срока сильф спохватился, второпях распихал товар по ящикам и кое-как накарябал надписи, вследствие спешки не сверяясь со словарем. Увидев наутро тринадцать ошибок в слове «летательный», глава четырнадцатого корпуса и по совместительству организатор аукциона сильно разгневался, припер нерадивого сотрудника к стенке и велел в оставшийся до мероприятия час все исправить. И если обнаружится хоть одна ошибка, «грамотей» распрощается с работой в канцелярии навсегда. Косте этого, ясное дело, не хотелось. Но смотаться в библиотеку, перерыть словари в поисках правильного перевода, стереть старые надписи и красиво вывести новые за час было невозможно. Минут сорок на одно стирание уйдет. А уж писать-то сколько! Свои неграмотные каракули Костэн полночи мучил. Как же теперь сделать все быстро и без ошибок? Но в тайную канцелярию дураков не берут, выход был найден: аббревиатура!

Вопль главы