Забытое заклятье - Елена Комарова

Ла Мотт, размышляя, насколько тяжкое преступление она совершит, скрыв от кондитера истинное положение вещей.

– Пропала, исчезла, испарилась, – подтвердил Хельм. – Ее нет ни в магазине, ни у соседей, ни в книжной лавке. Я посылал справиться о ней у ближайших подруг.

– Как я вас понимаю, господин Хельм! – Августа с невозмутимым видом налила в чашечку чая, добавила молока и пододвинула печенье. – У меня тоже племянница пропала. Просто ужас, что творится! Не желаете ли чаю?

Глава 11

Бержас – Ранкона

– Винни, просыпайся, уже светает.

– Ох-х… еще немножко, пожалуйста…

– Винни, ты, конечно, можешь спать и дальше, но карета ждать не будет, а за проезд мы уплатили вперед.

Постель зашевелилась, подушка полетела на пол, и из-под одеяла высунулась взлохмаченная головка Эдвины. Свежепокрашенные черные пряди выбились из нетуго заплетенной на ночь косы и щекотали лицо. Девушка убрала их за уши и явила миру заспанные глаза.

– Еще так рано, даже солнце не встало, – простонала она.

Валентина, полностью одетая и причесанная, занималась поисками правого башмачка. Со свойственной обуви вредностью башмачок решил потеряться именно тогда, когда времени на долгие сборы категорически не оставалось. Эдвина несколько секунд наблюдала за подругой, потом с тяжелым вздохом опустила ноги на пол.

– Вода для умывания на столе, – донеслось до нее. – Ага, попался! – Валентина с торжествующим видом откинула со спинки стула свисавшую до пола шаль и выудила пропажу.

Эдвина налила в фаянсовый таз воды из кувшина, зачерпнула ладонями и плеснула в лицо. Это помогло кое-как разогнать сон, и путешественница сразу почувствовала себя лучше. Все же, подумалось ей, в приключениях есть свое очарование, пусть даже пришлось ночевать на постоялом дворе и вставать до третьих петухов. По крайней мере, это веселее, чем проехать все это время в купе первого класса вместе с тетушкой Августой и ее камеристкой.

Она расплела косу, взяла со столика щетку и принялась расчесывать волосы. Как и было обещано на этикетке контрабандного товара, они остались мягкими и послушными, а их новый черный цвет даже придал облику некую изюминку. Может, стоит так и оставить? Хотя нет, мама с папой этого не переживут.

– Эдвина! Ты еще не одета и не причесана? Ну что с тобой делать! Давай помогу, раз уж я твоя компаньонка. И корсет затяну, так уж и быть.

В руках Валентины быстро замелькали гребешок и шпильки, и в две минуты прическа была закончена. Эдвина к тому времени окончательно проснулась, так что процесс одевания не затянулся, а ее собственная обувь в виде исключения не стала прятаться.

– Я готова!

– Отлично. Ты голодна?

– Нет. Даже удивительно. Все-таки ужин был ужасно сытным – до сих пор есть совсем не хочется.

– Вот и хорошо, – кивнула Валентина. – Все равно времени на завтрак нет. Но я взяла с собой кое-чего – поедим в дороге. А к обеду уже будем в столице, я узнавала. Приедем, обоснуемся в гостинице, переночуем и начнем наши поиски.

Эдвина улыбнулась, надела шляпку и опустила на лицо вуаль.

Небо успело окраситься оттенками розового и красного, предвещая восход солнца. Когда его диск поднялся из-за горизонта, девушки уже заняли свои места в карете. Дорога выровнялась, карета мерно покачивалась, и Эдвина почувствовала, что глаза снова начинают слипаться.

– Засыпаю, – пожаловалась она. – И как тебе удается быть такой неприлично бодрой в такое раннее утро?

– Я привыкла, – пожала плечами юная Хельм. – А ты поспи, времени у нас еще много.

– Спасибо, – поблагодарила Эдвина и закрыла глаза, проваливаясь в сон.

– …Подлец! Нет, каков негодяй! – Валентина перевернула страничку книжки и с яростью вонзила зубы в румяный бок яблока. – Ой, прости, я тебя разбудила?

– Нет, я уже сама проснулась, – Эдвина потянулась – настолько сладко, насколько это позволяли размеры кареты, соседство с другими пассажирами и правила приличия. – Долго спала?

– Пару часов, – Валентина откусила еще кусочек яблока и спохватилась. – Ой, а вот теперь ты точно голодная! Сейчас будем завтракать!

Графиня Дюпри взглянула на часики.

– По-моему, уже пора обедать.

– Извини, – развела руками Валентина, – до обеда придется ждать. Бутерброды будешь? И еще есть фрукты, печенье и конфеты.

– Буду! – радостно согласилась Эдвина. – И бутерброды, и фрукты, и печенье, и конфеты. Особенно конфеты!

Девушки рассмеялись, после чего хозяйственная Валентина принялась распаковывать корзинку и доставать оттуда какие-то свертки. Эдвина попыталась представить, что сказала бы тетушка, известная любительница путешествовать с комфортом, увидев любимую племянницу откусывающей от бутерброда, такого огромного, что его приходилось держать двумя руками, да еще и разговаривающую с набитым ртом. «Какой ужас!» – сказала бы тетушка и была бы права. Затем Эдвина представила себя завтракающей в вагоне-ресторане поезда: вот она намазывает джем на слегка поджаренные тосты, вот пьет чай с молоком из тонкостенной фарфоровой чашечки, изо всех сил изображая непонимание в ответ на намеки тетушки Августы о том, что молодой человек за соседним столиком – вон тот, слева, – не сводит глаз с юной графини Дюпри. Ну уж нет!

– Кстати, а что за подлец? Про кого это ты? – Эдвина отщипнула виноградину и отправила ее в рот.

– Подлец? Какой подлец? – не поняла сначала Валентина. – А, это в книжке! Подлец – это герцог, отпетый мерзавец. Он собирается жениться на прелестной Агнессе, единственной наследнице семейства Мерлен, только она об этом не знает, потому что ее похитили в раннем детстве. А герцог узнал об этом благодаря фамильному медальону, который Агнесса всегда носила на груди. Зная, что ее отец уже при смерти, он решил очаровать девушку и стать ее мужем и владельцем всего состояния, для чего придумал коварный план. Есть еще граф Патрис, он тоже хочет жениться на Агнессе – и не ради денег, он сам богат, но дело в том, что в Агнессу также влюблен его сын Филипп и уговаривает ее бежать с ним…

– И он тоже хочет жениться на Агнессе? – с деланной серьезностью спросила Эдвина.

– Тоже хочет, – подтвердила Валентина. – Они все хотят жениться на Агнессе. И ведь кто-нибудь непременно женится. Филипп, скорее всего. Хотя я болею за Патриса.

– Но у него уже взрослый сын, он должен быть в преклонных летах!

– А мне как