Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич

По заведенной у нас в театре традиции после спектакля состоялся небольшой фуршет. Идти на него мне не хотелось, но я понимала, что мое отсутствие все воспримут как вызов всему коллективу. И без того некоторые его члены считали меня чересчур заносчивой, хотя видит Бог, никогда таких качеств в себе не замечала. Хотя с другой стороны мы стараемся не замечать в себе плохого и преувеличить хорошие стороны своей натуры.

Фуршет неожиданно для меня превратился в самый настоящий бенефис Аглаи. А инициатором его стал Эрик, который произнес тост, в котором восхвалял ее игру. За ним последовали другие тосты-восхваления. Я слушала и не совсем понимала, говорят ли люди искренне, или проявляют подхалимство к кандидату на должность новой звезды.

На мое счастье вся эта церемония восхваления продолжалось недолго, и мы уехали с Эриком домой. Почти всю дорогу мы провели в молчание, и только, подъезжая к дому, он не выдержал.

— Почему ты молчишь? Тебя рассердил этот банкет? — спросил он. — Но ты же сама все это устроила. И будь справедлива к Аглае, она хорошо справилась с ролью.

— А разве я оспариваю этот факт, — отозвалась я. — Мне тоже понравилось, как она играла.

— Это правда? — недоверчиво произнес Эрик.

— Было бы это не правдой, стали бы я ее хвалить. Размазала бы по полной программе и получила от этого большое удовольствие.

Этот аргумент произвел определенное впечатление на моего гражданского мужа.

— Я рад, что ты так считаешь, — сказал он. — Вы играете Ольгу по-разному.

— И кто лучше?

Этот простой вопрос вызвал у Эрика некоторое затруднение.

— Мне кажется, ты немного усложняешь. На самом деле, образ не такой уж и сложный. А Аглая это как раз это подчеркивает. Девяносто девять процентов людей, на самом деле, очень простые и даже примитивные.

— А если Ольга принадлежит к одному проценту?

— И в чем ты это усматриваешь?

— Ни в чем, но я это ощущаю. Скорее даже не так; если она не входит в число этого одного процента, то ее не интересно играть. Мне всегда хотелось углубиться в этот образ, дойти до его сути.

— А ты не задавалась вопросом: кому это надо? Зритель не желает ни во что углубляться, он хочет увидеть то, что ему понятно. За этим он и приходит в театр, и именно это ему и надо дать. Тогда человеку станет интересно, и он снова придет уже на другой спектакль. На самом деле, на сцене люди хотят увидеть себя, только в другой ситуации и в другом обличье, что им и надо предоставлять. В этом по большому счету и состоит весь секрет.

— Но тогда мы лишаем театр всякой просветительской функции. Мы не ставим перед зрителями новых задач, не задаем более высоких ориентиров.

— А их у театра никогда и не было, — фыркнул Эрик. — Может быть, очень давно, хотя я в этом сильно сомневаюсь. Но сейчас уж точно от этого ничего не осталось. А потому не питай, Марта, иллюзий, кроме вреда они ничего тебе не принесут.

На этом наш диалог закончился, так как и закончился наш путь домой. А дома не стали его возобновлять по двум тесно связанным друг с другом причинам: во-первых, было уже поздно, а во-вторых, Эрик вдруг проявил желание заняться любовью. Я не стала его отталкивать, так как секс всегда улучшал наши отношения, пусть и ненадолго. И, кроме того, мне самой хотелось. Ну а после его окончания, у нас осталось одно желание — повернуться друг другу спинами и заснуть.

Но, проснувшись утром, я почувствовала, что поднятые в автомобиле вопросы по дороге из театра к дому, остались нерешенными. Эрик продолжал безмятежно спать — после секса он засыпал крепко и надолго. Я же продолжила думать о том же, о чем думала до того, как этот процесс был прерван занятием любовью.

Я поймала себя на том, что мне хочется поговорить с Миркины. А почему, собственно, нет. Суп у него, наверное, закончился и надо варить новый, не то умрет старичок от голода. Тем более, у него сахарный диабет, а при такой болезни важно регулярно и хорошо питаться. По крайней мере, так я вычитала в Интернете. Правда, Эрику мои визиты к нему не нравятся, он считает, что пользы от них никакой нет. Но это как посмотреть.

После завтрака Эрик уехал в театр заниматься какими-то административными делами, а я направилась в магазин, накупила продуктов и поехала к Миркину. Когда я его увидела, то меня сразу охватила тревога — выглядел он гораздо хуже, чем при последней нашей встречи. Конечно, человек в восемьдесят лет не может казаться молодым, но мне показалось, что он еще больше постарел.

— Яков Миронович, вы хорошо себя чувствуете? — был первый мой вопрос.

— В моем возрасте, дорогая Марта, хорошо себя чувствовать уже невозможно.

— Это не ответ, — решительно произнесла я. — Прошу вас, скажите правду.

Миркин посмотрел на меня, а затем не очень уверенно кивнул головой.

— До сих пор я знал, что из хронических болезней у меня диабет. А в последние дни что-то неважно с сердцем.

— Вы обращались к врачу?

— Пока нет.

— Но нужно же сходить! Яков Миронович, так нельзя относиться к своему здоровью.

— Я принимаю валидол, становится лучше. К тому же в моем возрасте болезни уже не лечатся.

— Лечатся в любом возрасте, — уверенно проговорила я, но сама была в этом не уверенна. — Вы обещаете, что пойдете на прием к врачу. Я все равно от вас не отстану.

— Обещаю.

— Завтра же!

— Постараюсь. Марта, давайте о чем-нибудь другом. Когда люди долго говорят, к примеру, о том, что у них болит сердце, оно непременно начинает болеть.

— Хорошо, сделаем перерыв, — согласилась я. — У вас, наверное, закончился суп?

— Закончился, — подтвердил Миркин.

— Будем варить новый. Идемте на кухню.

Я занялась готовкой, Миркин молча наблюдал за мной.

— Марта, я уверен, вы пришли не только для того, чтобы варить суп, — вдруг услышала я за своей спиной его голос.

Я обернулась к нему.

— Не только. Я хотела вас спросить: что со мной происходит?

— А что с вами происходит?

Я задумалась, так как вдруг осознала, что не так то просто объяснить другому человеку то, что происходит с тобой. Но и не объяснить я тоже не могла.

— Понимаете, Яков Миронович, я вдруг стала сама отдавать то, что могла бы иметь для себя.

— Что вы имеете в виду?

— Например, я без всякого нажима со стороны другого человека отдала роль в новой пьесе