Прут. Тайна серых пещер - Сергей Михайлович Ильин

большую дырку в потолке уносился куда-то в синюю высь неба, — видите, каким неоднозначным может быть отношение окружающих к чьему-либо поступку? Для одних Торкус великий спаситель, а для других ужасный погубитель, которого они до сих пор не перестают проклинать.

— А всё же, учитель, почему он так сделал? — это Плинто. Мелкий зубрёжник. Хилый слабак, который почти ни с кем из ребят не дружит. И большую часть времени проводит, читая «Вековые Листвицы». Понятное дело, он ведь явно в ученики шамана податься решил.

— Великий Торкус так воспользовался Правом Выбора, — кивнул старый Меруто. — Потому как выбора у него особо и не было. Ведь всё складывалось очень трагично для Древних.

Молодец Плинто. Хоть что-то сделал так, как надо. Сейчас старик в рассказ ударится на ещё одну свою излюбленную тему. Уж лучше в который раз эту историю выслушать, чем ждать, что тебя отвечать поднимут. А пока шаман выговорится, глядишь, и время занятий пройдет.

— Когда-то давным-давно, — старик уселся к костру, скрестив под собой ноги и положив руки на колени, — как вы знаете, Древние пришли в этот мир, который тогда заселяли только альвы.

— Значит, альвы древнее Древних? — а это встрял Торк. Или Обжора Торк, как его все обзывали. Правда, лишь только за глаза, когда не рисковали попасть под тяжеленный кулак здоровяка. Торк был на полголовы выше Прута и гораздо массивнее. Да и сильнее.

— Что за глупости, — скривился шаман, недовольный тем, что его перебили. — Древнее не тот, кто дольше живёт в этом мире, а у кого история народа длиннее. Так вот, альвы не стали воевать с Древними и переселились все на западный материк, благо места там тогда было предостаточно. А Древние стали отстраивать свои города здесь.

С собой в этот мир они привели три народа. Орков, коблов и коблиттов. Наш народ и коблы были вассалами Древних. Коблитты же всегда были лишь слугами.

И всё было хорошо до тех пор, пока в этот мир не вторглись, невесть как прорвавшись сквозь барьер межмирья, человеки. И стали заселять материк, тесня Древних. И не желая решать проблемы миром.

Человеки были куда слабее Древних и уж тем более нас, орков. Но было их куда больше, чем и Древних, и даже орков с коблами вместе взятых. А ещё было у них слишком много боевых магов. Маги человеков тоже уступали в силе магам Древних. Но Великий Торкус запретил использовать самые страшные заклятия, чтобы не разрушить мир, ставший для Древних новым домом.

Зато с помощью мастеров орков были созданы Каруки — кинжалы из чёрного золота, к которым шаманы коблов смогли привязать Духов Хаоса. Каруки стали главным оружием против человеческих магов. И очень эффективным.

Но даже несмотря на это, человеки продолжали свой натиск, заставляя Древних гибнуть и один за другим сдавать свои рубежи.

И когда Великий Торкус увидел, что поражение неизбежно, ибо победа возможна лишь очень дорогой ценой, он решил увести свой народ в иномирье.

И был открыт Магический Зеркальный Портал, и начался Великий Исход. Но не было уже у Древних столько сил, чтобы увести с собой и орков, и коблов, и своих слуг коблиттов. И тогда подлые коблитты, узнав, что Древние не станут забирать их с собой, предали своих хозяев и выдали человекам время и место исхода.

И пришлось тогда Торкусу Грозному приказать оставшимся верными вассальным отрядам орков и коблов прикрывать отход своего народа к порталу. И самому, переступив через свою честь, жечь нападавших человеков «Диким огнём».

И сгорали в злых лучах тысячи вражеских магов и воинов. А те, кто выжил тогда, медленно подыхали потом, исходя гноем и невыносимой болью. И никто не мог им помочь.

И человеки прокляли Торкуса. И с тех пор не называют его иначе, как Про́клятым, — голос шамана стал каким-то особенно хриплым и дребезжащим. Разнервничался старик. Переживает, будто сам там был.

Меруто немного помолчал, смиряя свои эмоции, а потом продолжил:

— Много тогда народу полегло, отправившись в Туманные Пределы. И у нас, и у человеков. Те так и вовсе столько магов потеряли, что до сих пор не могут вернуть себе былую силу. Редко у них маги рождаются. А секрет переходов между мирами человеки и вовсе утратили. Всё пытаются его раскрыть, изучая оставшиеся от Древних магические зеркала, да ничего у них не выходит.

С коблами и орками — теми, что выжили в этом противостоянии, — человеки так и не подружились. То воевали вновь, то торговали. А предавших Торкуса серых так и не приняли к себе. Ибо предатели — помните это, дети мои! — никому и никогда не нужны.

С этими презренными недомерками и поныне никто дел не имеет, предпочитая убивать тварей, даже не разговаривая с ними. Вот и одичал народец, разбредясь по свету и забившись в непролазные его уголки. Кто в болота, кто в дремучие леса, кто в горы и ущелья.

Мы к ним не лезем. И они нечасто выбираются из своих схронов. Но вот находит иногда на них что-то непонятное. Говорят, из-за того, что, перестав чтить Ушедших, нашли они себе новых хозяев и богов. Тех, что требуют полного подчинения и кровавых жертвоприношений. Вот и собираются твари в злобные орды и нападают на всех, до кого дотянутся.

И потому Старшими, вождями да шаманами нашего рода, запрещена вам, малькам, дорога в Серые скалы, где, как известно, обжились в пещерах подлые твари. Ибо вам, слабосильным, с ними пока не справиться, славы воинской не заслужить. А вот с жизнью своей никудышной расстаться можно запросто! — шаман вновь ткнул пальцем в потолок, сурово нахмурившись.

Можно подумать, напугал. Ещё и слабаками назвал. Сам вон еле ноги переставляет, а слабаки, оказывается, они! Ха! Да Прут этих серых коблиттов, если потребуется, одной левой уделает! Даже без оружия.

— Так, всё, — подуставший старик шлёпнул себя ладонями по коленям, — урок закончен. Можете идти, но к следующему уроку вам надлежит приготовить...

Что там и кому надлежит, Прут, сидевший ближе всех к выходу, дослушивать уже не стал — выскользнул из шатра на свежий воздух. Прочь, прочь из становища!

Такая жара стоит, что сейчас самое оно то — занырнуть в чистую и холодную воду реки, сбегающей с совсем недалёких гор. Какое тут, к Создателям, домашнее задание! Спросит потом у Плинто. А может быть, даже и у Ланы.

— Прут! Погоди!