Жить-поживать - Святослав Владимирович Логинов

что её услыхала. Ты не боись, раз она сразу шею не свернула, теперь уж не свернёт. Полетает часок-другой и вернётся. Может быть.

— Ну, я её убью. И тебя заодно, чтобы ты таких девок не заводила.

— Валяй, убивай. Это ты можешь. Только кто тогда на границе между мирами стоять будет? Сам, что ли? Убивать-то ты можешь, но то, что получится от смешения двух миров тебя слушаться не станет. Да ты и сам это знаешь.

— Ох, связался я с тобой, как с фальшивой монетой.

— У меня других и нет.

Дальше говорить было не о чем. Молча сидели, ждали, каждый думал о своём. В такое можно не верить, но и Кащей, и баба-Яга умеют молча думать. А о чём — если не жаль отчаянной головы, спрашивайте у них сами.

Наконец над лесом раздался свист и гром и, изломав ещё толику сосен, перед домом опустился Горыныч. Василиса спрыгнула на землю.

— Ух, здорово!

— Где тебя носило? — очень сердито потребовала Яга.

— Нет, ты погляди! — Василиса, не слушая, замахала руками. — Ты жалилась, что у тебя мяса нет. А я, вот что привезла!

Из пасти Горыныча, из левой его головы свисала истерзанная туша задавленного секача. Голова наклонилась и сбросила тушу на траву.

— Хорош поросёночек — похвалила баба-Яга. — Пудов двадцать будет. Только надо ятра ему вырезать, а то мясо завоняет.

— Не надо! — крикнула Василиса. — Горыныч ему всё отгрыз. Как ухватил за это место и пошёл трепать! Визгу была на весь лес. Я думала и у вас слышно.

— Где ты был, скотина? — прошипел Кащей. — Кто тебе позволил самовольничать? — Одним прыжком он вскочил Горынычу на спину, ухватил за поводья. — Пошёл!

Если бы Горыныч взлетел с места, он развалил бы избу и поубивал бы всех, кто стоял рядом, оставив от древнего строения только рожки да ножки. Ножки, положим были бы куриные, а рожки — чьи? Но умное животное не торопилось исполнять злобный приказ. Горыныч подпрыгнул вверх саженей на двадцать, только там распахнул крылья, каждое размеров с футбольное поле, и через минуту скрылся из глаз. Смолк тяжёлый гул, небо, только что возмущённое, безмятежно окрасилось голубым.

— Вроде, пронесло, — сказала Яга, щуря глаза вслед улетевшему. — Теперь не скоро вернётся. А нам ужинать пора. Ванька, вылазь из клетки, хватит притворяться.

— Что на ужин?

— Гречневая каша со шкварками.

— А говорила, у тебя мяса нет.

— Где ж тут мясо? Это сало. Но теперь у нас и мяса, и сала на целый год хватит. Надо только хрюшку в морозильный чулан снести.

Малышня начала собирать на стол, бабка занялась секачом, которого нужно освежевать и закинуть в морозильный чулан, где он будет храниться сколько потребуется.

Потом был долгий семейный ужин и чай из большого самовара.

— А хорошо бы к нам добрался какой-нибудь славный витязь. Я бы его прямым ходом к Кащею направила. Клубок-то у меня есть, и не один.

— Кащей витязя убьёт. Он же бессмертный.

— Если по умному подойти, то может и не убьёт.

— Это как?

— Вот, если никто к нам раньше не придёт, то ты, Ваня, подрастёшь, станешь витязем, и я тебя научу. Ты, главное, знай, что меч-кладенец против Кащея бессилен. Тут нужно что-нибудь вроде гранатомёта, чтобы Кащея на куски разорвало.

— Он тогда помрёт?

— Нет, конечно, он же бессмертный. Но пока его куски будут сползаться да срастаться, сто лет пройдёт.

— И что за эти сто лет случится?

— Ничего. Видите ли, царство Кащея это страна мёртвых, там никогда ничего не происходит.

— Для чего в таком разе мы с Кащеем сражаемся?

— Мы, по большому счёту и не сражаемся. Я в его царство не лезу, так, одной ногой стою, той, что костяная. И других туда не пропускаю, кроме витязей. Ну, эти всюду пролезут, пускай или не пускай. Так я им клубок даю, чтобы прямой дорогой шли, а не шлялись, где попало. Зато Кащей в живой мир тянется непрерывно, ему у нас народ губить вольготно, а я его потихоньку осаживаю. Хотя, на этот раз ты, Василиска, его остановила.

— И чем всё закончится?

— Хе, миленькие! Это только в сказках всё хорошо или плохо, но заканчивается, а тут не сказка, а живая жизнь, хоть и самая её окраинка. Так что у нас с вами ничего не кончится, мы и впредь будем жить-поживать.