Странный город - Дмитрий Инин

мужской голос, тот самый голос, цыганка тут же исчезла в полумраке перрона. — Вяленый лещ у нее свежий, она эту рыбу из магазинов забирает, ту, что списывают, по истечении срока годности, потом еще год она на чердаке у нее лежит, кошки на нее в туалет ходят, а уж потом, она ее проезжающим продает. Цыгане! — Словно сплюнул в темноту парень.

Я оглянулся за моей спиной стоял богатырь, модель с агитационных плакатов ЗОЖ, два метра роста, коротко постриженные белокурые волосы, атлетическое сложение и все это упаковано в строгий деловой костюм, который молодой человек носил как униформу, выправка у него была военная. Рядом с ним скукожившись в старенькой телогрейке стоял старичок со взлохмаченной бороденкой и торчащими седыми волосами. Дядюшка Ау, услужливо подсказала мне память, уж больно он напоминал персонажа старого мультфильма.

— Ванечка! — Заканючил старикашка. — А ты бы мне рыбки то купил? Больно уж я рыбку то люблю погрызть, а Вань?

— Кузьма Андреевич, знаю я эти Ваши фокусы, сначала рыбки вяленой погрызть, потом чаю попить, уж больно пить охота, потом в туалет, а в туалете окошко, Вы туда шнырь, и я снова Вас лови две недели, а меня дома жена ждет. И так месяц за Вами по лесам рыскал. Двух волков загнал!

Молодой человек переключил внимание на меня, и вынув из кармана красную корочку, продемонстрировал ее и представился

— Иван Кощеевич Царевич. Старший лейтенант, везу задержанного до места отбывания заключения, а это всемирно известный жулик, вор карманник, аферист, картежник, и вообще, личность не заурядная, хоть и не однозначная Кузьма Андреевич Рубенштейн.

— А чего это я Рубенштейн — Возмутился старикан. — Не хочу Рубенштейн! Хочу Иванов!

— Ах Кузьма Андреевич, давайте без этого Вашего… Я сказал Рубенштейн, значит Рубенштейн. Значит так! Молодой человек. Отдельного купе не было, и нас подселили к Вам, правила мои просты, с задержанным не разговаривать, за ценными вещами, приглядывать, алкоголь не употреблять, и даже не открывать если имеется, и наше с Вами путешествие пройдет как по маслу, тем более что до Караваева ехать всего шесть часов. Понятно?

— Понятно. — Протянул я, этого мне как раз не хватало, тупого молодца с замашками армейского сержанта и старого афериста. — Чего уж тут не понятного?

Я еще раз бросил взгляд на его удостоверение.

— Кощеевич? — Удивился я. — Что за отчество такое?

— Луговомарийское! — Ухмыльнулся парень. — Народность такая есть луговые марийцы, там мужчин старше сорока трех лет всех Кощеями зовут, традиция!

Поезд тронулся, мои попутчики только начали располагаться, когда дверь внезапно открылась и в проеме показалась эффектная фигура проводницы, чуть полноватой, но красивой женщины.

— Может чаю? — Я удивился такому предложению, ко мне за поездку она не заходила ни разу. — Или может чего сладкого к чаю? — Она неотрывно смотрела на красавца полицейского.

Глаза оперативника загорелись, он подобрался и окинул женщину оценивающим взглядом.

— Конечно, но чуть позже, я зайду за… за чаем. — Проводница многообещающе облизнула верхнюю губу и закрыла дверь купе.

Оперативник заерзал, посмотрел на меня, на задержанного, потом снова на меня.

— Задержанного не трогать! Понятно? — Затем он достал какую-то синюю ленту и повернулся к старичку. — Так! Кузьма! Чтоб без глупостей, я отойду на часок… а ты спать. — Он повязал один конец ленты старичку на шею, второй к поручню — И чтоб без глупостей мне. — Иван погрозил деду пальцем.

— Хех жена говоришь ждет? — Хихикнул старикан и окинул атлета взглядом с хитрым прищуром — Ну пусть ждет.

Иван откуда-то вытащил бутылку коньяка и скрылся за дверью.

— Ой дурак! — Протянул Кузьма, как только дверь за полицейским закрылась, после чего передвинулся на сидении так, чтобы быть напротив меня, и выложил на стол руки в наручниках. — Ну, давай знакомиться юноша? Меня значится зовут Кузьма Андреевич. — Я сделал вид, что не слышу его и продолжил изучать проносящиеся за окном столбы. — Не хотим значит уважить старого человека беседой? Верно! Все верно, старики то в наше время разные бывают, бывает познакомишься ты с таким вот старикашкой, а утром просыпаешься, на вокзале в незнакомом городе, без денег, документов, с чужим ребенком на руках. Стариканы они такие! А ты молодой человек, чем занимаешься? — Я продолжал молчать. — Эх! А я вот в твоем возрасте мечтал быть скотником. Знаешь, что такое скотник? У внучек. Скотник, это первый человек на деревне. — Я разглядывал его руки, закованные в наручники. — Скотника все уважают, и зоотехник, и председатель, доярки скотника знаешь, как любят…. Мммм как доярки скотника любят, бывает, что штук пять за раз.

— А чем скотник занимается? — Не выдержал я, старичок окинул меня смешливым взглядом

— А черт его знает, так глубоко я эту профессию не изучал, но скотником было бы быть не плохо.

Тут старик внезапно покраснел, схватился за шею и захрипел, глаза его вылезли из орбит, и налились кровью, было очевидно, что лента, свободно болтавшаяся у него на шее, не дает ему сделать и вдоха. Пальцы деда заскребли желтыми ногтями по горлу, он хрипел и, казалось, молил о помощи.

— Что с Вами? — Взволновался я. Паника накрыла меня, что делать? Что делать то? Оказывать ему первую помощь или же бежать искать полицейского?

— Давит! Давит! Шнур этот давит! Сними! — Старик хрипел и продолжал краснеть с невероятной скоростью.

Я заметался по купе, деду похоже всерьез было плохо, она начал синеть, сровнявшись в цвете с лентой на шее

Наконец, я подскочил к нему и сдернул завязанную на простой бант удавку, старик вдохнул полной грудью, потом показал мне руки, с которых упали наручники, и точным ударом заехал мне в челюсть, в глазах потемнело и я упал на пол купе.

Старикан же с потрясающей скоростью вскочил, открыл форточку и ловко выскользнул прочь из мчащегося поезда.

Убьётся! Наверняка убьётся! Пронеслось в моей голове, а обвинят во всем меня, это ведь я снял с него ленту, хотя какая к черту лента, при чем тут вообще она?

Я выскочил из своего купе и помчался в начало вагона. Дверь в купе проводницы была не заперта, я рывком отодвинул сворку, и уставился на голую задницу полицейского Ивана, уютно двигающуюся между коленками проводницы.

— Товарищ полицейский. — Заорал я. — Там ваш задержанный, он в окно выпрыгнул.

Иван замедлил ритм, будто пытаясь одновременно осознать услышанное, но и продолжить получать удовольствие, потом, он спрыгнул с полки, оставив проводницу так и лежать на спине с широко расставленными ногами, отпихнул меня с прохода, и как был без штанов помчался в мое купе.

Проводница смерила меня возмущенным