Песни вещих птиц - Валерия Скритуцкая

Ознакомительный фрагмент

class="p1">– А свадьба-то когда, сынок? – окликнул скрипучий голос. Лёша обернулся. На тропинке позади него стояла обитательница дома под яблоней Пелагея Ивановна, старушка по всем деревенским стандартам, со старинным именем и выцветшим платком на голове.

– Думали в следующую субботу, но Ксюша говорит, суббота для свадьбы не подходит, так что решили в пятницу, – отчего-то разоткровенничался он, глядя на старушку сверху вниз: ростом она была ему по грудь.

– На солнцестояние, значит… – со значением кивнула Пелагея Ивановна.

– Именно так, а что? – раздался звонкий девичий голос.

Лёша чуть не подскочил. Растрёпанная и с горящими глазами, Надя выскочила словно из-под земли.

– Ты как здесь?.. Только не говори, что за мной послали, я не…

– Да не боись, всё наоборот: меня отпустили! Я перевернула миску с тестом, и Ксюша сказала, чтоб я на кухне больше не появлялась!

– Ну и как ты умудрилась миску перевернуть?

– Специально, конечно! – Надя залилась беззаботным смехом. Но, вспомнив о том, что их слушает Пелагея Ивановна, стала серьёзнее: – Так и что с того, что на солнцестояние-то?

Пелагея Ивановна пристально оглядела обоих и сказала:

– Бабушке тяжело стоять. Идёмте-ка вон на то бревно, там и расскажу. Всё равно, гляжу, у вас дел никаких нет.

С этим не поспоришь! Лёша и Надя пошли за ней к толстому бревну, которое по вечерам служило местом встречи молодёжи и обрастало мусором. Раз в две недели подростков выгоняли на уборку. Убирали только позавчера, но уже сегодня Лёша пнул две жестяные банки, а Надя с недовольным видом подобрала их, захватив ещё упаковку из-под чипсов.

– Ну-ка, скажите, ребята, что вы вообще знаете о ваших предках? – сурово спросила старушка.

– Предки дома, к свадьбе готовятся. Нормальные вообще ребята, – парировал Лёша и тут же получил кулаком по ноге от сестры.

Старушка покачала головой:

– Ничего-то, в общем, не знаете. Тогда слушайте, дети. Были когда-то времена, когда люди ещё жили по-правильному, как самой природой заведено. Духи да разные навьи обитали бок о бок с людьми, так-то. Ходили по одной земле, купались в той же воде. Но люди – знаете, небось, свою породу, наглости им не занимать! Решили, что теперь они тут хозяева, самые умные. Богов уважать перестали, больше не молились им, природные праздники не справляли. А для богов наши приношения, между прочим, знак внимания и почтения. Вот они и исчезли. А может, совсем не потому… Давно дело было, воды утекло столько, что никто уже не знает, как оно по правде-то случилось. Остались одни сказки, легенды. Только зря сказки порочат – не выдумки это! Историй много, да я расскажу вам одну. А знаете хоть кого из старых богов, нет? Ну ладно, чего вас, молодняк, пытать… Откуда вам знать, кто б рассказал?.. Теперь вот слушайте!

И она, не дав брату и сестре перевести дух, начала рассказ. Голос её изменился, стал мягче, как бы даже моложе.

– Давным-давно в дремучем лесу жили-были старик со старухой. Не было у них детей, но очень на старости лет хотелось им доченьку, красивую да послушную. Так сильно было их желание, да и терять нечего, что решили прямо к богам обратиться. Сначала Жива откликнулась на их мольбу и дала зерно. Его нужно было посадить в землю. Потом предстала перед ними Леля и, вручив кувшин с живительной водой, наказала на закате полить посаженное зёрнышко да идти спать и не смотреть, что произойдёт. Но кто не знает нас, женщин? Мы народ любопытный… Сколько ни уговаривал муж жену лечь спать, она всё не шла. А как только он уснул, высунулась в окно посмотреть: как там зерно на заднем дворе, прорастает ли? Глядь – а на земле сидит девочка. Обычная, хорошенькая, только волосы как безлунная ночь, а в них словно тысячи звёзд сияют. Радости матери не было предела, но тут она увидала, как ещё одна гостья появилась во дворе. То была богиня смерти Мара, и принесла она девочке платье из невесомой ткани да рукодельную шаль. Вот обрядила она дитя, залюбовалась – и тут заметила, что из окошка за ней подглядывают. «Чудесное творение твоя дочь, – обратилась Мара к перепуганной матери, – но передастся ей твоё любопытство, оно и уведёт из дома. Только запоёт Сирин – придётся вам расстаться».

– Запрет, нарушение запрета, потом наказание, а потом искупление, – вставила Надя. Старушка махнула на неё рукой, мол, не до твоих замечаний, и Надя притихла.

– Сирин – это вещая птица, посланница владыки подземного мира Чернобога. Голос её таков, что кто его услышит, забудет обо всём на свете. Дом, родных, даже имя своё – и то забудет. Для каждого у Сирин особая песня. Несколько человек могут слышать одну и ту же мелодию, но слова для всех будут разные. Такой уж силой обладает птица. Обычно её голос несёт большие несчастья, даже смерть. Поэтому мать страшно испугалась и с того дня всё время прислушивалась, а дочку не отпускала далеко. Прошли годы, и Дивья (так звали девочку) всё чаще бродила по лесу одна. Страхи забылись. Однажды услышала она чарующий голос. То пела Сирин. Побежала Дивья к реке поглядеть на женщину-птицу. У той – лицо бледное, словно камень, только уста красные; толстая коса через плечо, чёрная, словно ночь, а во взгляде – печаль вековая, и ничто не способно её развеять. Голос её как пьянящий напиток. Печальна песня Сирин да уж больно красива. Очаровала Дивью так, что у той слёзы выступили. Плакала девочка, будто знала, что ждёт её беда, но тянулась к птице. Та сидела на ветвях над рекой, и не заметила Дивья, как сама оказалась в той реке, как тёмная вода затянула её прямо в иной мир, мир Нави. Там попала она в замок самого Чернобога. Вошла – дверь за ней захлопнулась и исчезла. Много про тот замок легенд ходит, да где правда, где ложь – поди пойми. Кругом стены, ни одного окошка, сплошной мрак. Но не зря же Дивья появилась на свет благодаря Живе и Леле! Сотворила она себе огонёк и увидела, что по стенам течёт что-то чёрное, липкое… Если не стереть – утонет. Оторвала подол волшебного платья и давай тереть. Грязь исчезала, но появлялась вновь, поэтому прекращать работу было нельзя. Долго трудилась Дивья, но уморилась и уснула. Тогда страшный яд проник в её сердце, и оно перестало биться. Мать и отец долго искали дочь, а когда нашли да вынесли из замка, было уже поздно: Дивья не дышала. Оживить её простым людям было