Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1967 год

В кабинете в этот поздний час были трое: сам начальник отдела полковник Иван Недев, командующий Первой болгарской армией генерал Кочо Стоянов и доктор Отто Делиус, личный представитель адмирала Канариса, начальника абвера — военной разведки гитлеровской Германии. Все трое разительно отличались друг от друга: приземистый, мрачный, заросший черными волосами, с торчащими пучками бровей полковник Недев и лощеный, затянутый в безукоризненный мундир моложавый генерал Стоянов, доктор Делиус в очках, интеллигентной наружности, седеющий и лысеющий. Полковник Недев отнял от уха трубку телефона:

— Посты докладывают: эта станция снова работает.

— Отлично! — генерал привычным движением поправил вьющиеся пряди на затылке. — Сейчас проверим, работает рация от сети или на автономном питании. Отключите западный район города.

Разом гаснет свет во всех домах по улице Царя Самуила. Автобусы-пеленгаторы продолжают ползти вдоль тротуаров навстречу друг другу.

— БУК докладывает: станция 3104 работу прекратила.

Снова загорелись малиново-желто-розовые квадраты окон.

— БУК докладывает: станция снова в эфире!.. Пеленги цепко поймали источник радиосигналов.

Операторы наносят на карту-схему пометки. Вот линии скрестились. Точка пересечения — угловой дом.

— Докладываю: рация работает из дома номер 35 по улице Царя Самуила. Дом шестиэтажный.

Полковник Недев подходит к карте Софии, занимающей всю стену. Ведет пальцем по сплетениям улиц.

— Вот! Вот он где, подлец! Мрачно посапывает:

— Наконец-то. Сейчас я его возьму.

— Подожди, — останавливает генерал. — Надо установить и квартиру.

...Дверца автобуса приоткрывается, на мгновение высветив приборы в кузове.

Трое агентов в гражданских плащах скрываются в подъезде. На первом этаже — магазин. Панель с пробками электроосвещения находится на лестничной площадке. Один из солдат вывертывает пробку. Свет на этаже гаснет.

— Рация работает!

Выше. Выключен свет на втором этаже.

— Работает!.. На третьем.

— Работает!..

За дверью квартиры сердитый голос:

— Какого черта они там на электростанции балуют!

Четвертый этаж. Поворот пробки. Из окна лестничной клетки, выходящей на улицу, видно: шофер мигнул фарами.

Агент шепчет:

— Прервала! Значит, здесь!

Они включают пробку. Смотрят на табличку, прикрепленную к двери: «Семья Белины и Емила Поповых».

Недев выслушивает рапорт. Поднимает глаза на Стоянова. Генерал кивает:

— Высылайте опергруппу.

Доктор Делиус вынимает изо рта сигарету. У доктора тонкие белые пальцы пианиста.

— Стоит ли так торопиться, господа?

Недев и Стоянов с недоумением смотрят на абверовца.

— Тайная вражеская радиостанция засечена, — сдерживая раздражение, начинает разъяснять ему генерал. — Установлена квартира, из которой ведутся передачи.

— Знаем имя хозяина квартиры: Емил Попов,— добавляет полковник.

— И только, — Отто Делиус стряхивает пепел и продувает мундштук.

— Через полчаса мы узнаем все остальное. В этом кабинете.

— Не убежден. Что известно о станции? — голос у немца как у профессора, принимающего экзамен.— На кого она работает: на Россию или на Англию?

— Позывные станции перехвачены пунктами прослушивания по линии Плевен — Русе — Измаил — Одесса. Следовательно, станция работает на Россию,— отвечает генерал. Он уже не скрывает раздражения: «Мы, уважаемый герр доктор, не гимназисты!»

— Станция выходит в эфир не реже одного сеанса в два дня, — добавляет Недев.

— Что еще известно?

— Пока все. Пока.

— Как видите, маловато. Практически — ничего,— немец аккуратно вправляет в мундштук очередную сигарету. — Сам ли Попов или кто-то другой передает из его квартиры? Кто еще входит в резидентуру красных? Из каких источников они получают информацию? Кто руководитель?

— Ну, знаете ли! — разводит руками генерал.— Это все мы выбьем на допросе.

Доктор Делиус прикуривает от зажигалки. Легкое пламя освещает его высокий белый лоб, светлые глаза и единственное украшение, которое он позволил себе на элегантном вечернем костюме: рыцарский крест с дубовыми листьями, пришпиленный к темному галстуку у самого воротника белой сорочки.

— Опыт показывает: даже в моем кабинете коммунисты молчат, — назидательно говорит он. — Они скорей откусят себе язык, чем откроют рот. Все, что только можно, следует выявить при помощи агентуры. Советую, господа, не торопиться. Установите наблюдение за домом. За каждым, с кем встречается семейство Поповых. Проверьте досье на подозреваемых. Перехватите побольше радиограмм...

— Затянем волынку, — прерывает его полковник,— а утечка секретной информации будет продолжаться!

— Опыт показывает: против коммунистов нужно работать наверняка,— не обращая внимания на тон Недева, продолжает доктор.

— Вы правы, — соглашается генерал. — К тому же я не убежден, что их информация столь важна. С помощью наших германских друзей из абвера и гестапо мы уже давно очистили Софию от тузов иностранной разведки.

Кочо Стоянов склоняет поблескивающую бриолином голову в полупоклоне.

Кофе после военного совета

Кафедральный собор Александра Невского заполнен прихожанами. Под сводами звучат песнопения. Слаженный хор голосов вторит епископу Стефану.

У алтаря — места для дворцовой знати. Справа — специально для генералитета. На богослужении присутствует весь «цвет общества» — военный корпус в парадных мундирах, при орденах и прочих регалиях, министры, сановники и даже сам царь Борис. Еще молодой, преждевременно лысеющий, с нездоровым лицом, он прикрыл веки, беззвучно шевелит губами. Само благочестие.

Генерал Кочо Стоянов, переступая с ноги на ногу, поглядывает на царя и шепчет стоящему рядом генералу Никифору Никифорову:

— Приболел, что ли, царь-батюшка? Или нервничает перед поездкой?

— Куда? — тихо спрашивает Никифоров.

— Я слышал — в Берлин собирается, на поклон к богу земному.

Столь вольные речи может позволить себе только Кочо Стоянов — любимчик Бориса и верный почитатель фюрера, высоко поднявшийся по лестнице карьеры. В дворцовых кругах всем известно: Стоянов, кроме того, что командует софийским гарнизоном, является негласным шефом службы безопасности в стране. Какой контраст со стоящим подле него генералом Никифоровым — невысоким, неприметным начальником судебного отдела военного министерства!

Служба продолжается. Стоянов косит глаз на миловидных прихожанок в задних рядах, потом недовольно кивает на епископа:

— Пора бы святому отцу и закругляться! Никифоров знает: Кочо не верит ни в бога, ни в черта. А «закругляться» действительно пора — через час должен начаться военный совет.

— Что-нибудь важное? — спрашивает Никифоров.

— Еще бы! Вчера ночью Михов вернулся с Восточного фронта.

Генералы привычно крестятся и склоняют головы. Да, пора бы и кончиться обедне: всех присутствующих гораздо больше, чем отпущение грехов на том свете, интересует, что расскажет о своей поездке по оккупированной зоне военный министр Никола Михов.

Высший военный совет заседает в просторном зале со стенами, облицованными темным деревом. В центре зала — длинный полированный стол. Вокруг него — кожаные кресла. Ни одного телефона: никакие события за этими стенами не должны отвлекать членов совета от решения судеб болгарского царства. У каждого из присутствующих свое, согласно иерархии, место, хотя все с генеральскими вензелями на погонах. Даже руководителю контрразведки полковнику Недеву вход сюда закрыт. Зал военного совета — святая святых, тайная тайных державы.

Никола Михов входит быстро, энергично. Вместе с ним — германский посланник в Болгарии Бекерле.

— Господа, — начинает Михов, когда все рассаживаются. — Как вам известно, мне была предоставлена счастливая возможность посетить главную штаб-квартиру фюрера на Восточном театре военных действий. Я имел беседы с самим фюрером, с его маршалами и многое увидел собственными глазами...

Теперь, через два с половиной месяца после сталинградского краха, всех членов военного совета прежде всего интересует одно: оправится ли немецкая армия от такого удара? Но министр, поглядывая на германского посланника, бодро рассказывает о железной дисциплине в армии фюрера, о стойкости солдат рейха. Пересказывает жалобы генералов Гитлера на суровость зимы, бездорожье и обширность российских просторов. Все это уже слышали — прошлой зимой, после разгрома под Москвой... Ага, вот и новое: немцы отмечают, что у русских страшная артиллерия, превосходная маскировка и — самое важное: самостоятельность и инициатива. Каждый советский солдат — самостоятельное воинское подразделение, а в германской армии еще царит шаблон... Ну, если уже сами немцы начали признавать такое!..