Мамочка для принцессы - Моргана Редж

Щелчок. Связь прервана. Я стою и смотрю на потухший экран. И не чувствую ничего. Ни злости, ни ревности. Только усталость. Бесконечную, как эти его бывшие, усталость. «Напоминаю о своем существовании». Как будто я его личный секретарь по разбору его любовного архива.

Я возвращаюсь в комнату к Арише, но прежнее умиротворение исчезло. Его место заняла знакомая тяжесть под ложечкой. Я — часть интерьера. Удобная, многофункциональная. И пока я расставляю по полкам плюшевые игрушки, кто-то «напоминает о своем существовании».

Слышу, как на первом этаже открывается дверь. Шаги. Тяжелые, уверенные. Павел. Я не выхожу ему навстречу. Сижу на полу, спиной к двери, делая вид, что увлеченно ищу какому-то трехглазому зайцу подходящее место.

Он заходит в комнату. Чувствую его присутствие за спиной. — Комната приобретает законченный вид, — говорит он. Его голос ближе, чем я ожидала.

— Да, — коротко бросаю я, не оборачиваясь. — Что-то случилось?

Он заметил. Конечно, заметил. Чертова его проницательность.

— Ничего особенного. Звонила какая-то Лера. Попросила передать, что «напоминает о своем существовании». Говорит, ты поймешь.

Произношу это максимально безразлично, в тон той самой Лере. Но внутри все сжимается в камень.

Он молчит. Слишком долго. Я наконец оборачиваюсь. Он стоит, засунув руки в карманы брюк, и смотрит на меня. Не с виной. С досадой. И с чем-то еще.

— Лера… — он проводит рукой по волосам. — Это было очень давно. Мимо.

— Не объясняй, — я встаю, отряхивая колени. — Это не входит в мои обязанности «консультанта». Или няньки. Кто я там на этот раз?

Он делает шаг ко мне. Лицо серьезное. — Ты знаешь, кто ты.

— Я знаю, кто я была вчера, когда мы запускали бумажные самолетики! — вырывается у меня, и голос предательски дрогнул. — А сегодня я снова просто девушка у домофона, которая передает послания от твоего прошлого!

Он закрывает расстояние между нами за долю секунды. Его руки берут меня за плечи, не грубо, но твердо, заставляя посмотреть на него. — Слушай меня, — его голос тихий, но в нем сталь. — Ты — не нянька. Не консультант. Ты — Ася. Женщина, которая любит моего ребенка. И которая потихоньку сводит с ума меня. И все эти Леры, Светланы и прочие — просто пыль. Они не имеют к тебе никакого отношения. Поняла?

Я смотрю в его зеленые глаза, в которых сейчас бушует настоящая буря, и не могу отвести взгляд. Камень внутри начинает таять.

— Поняла, — выдыхаю я.

Он не отпускает меня. Его пальцы слегка сжимают мои плечи. — Хорошо. И запомни раз и навсегда: если кто-то из этой «пыли» снова позволит себе тебя обидеть, ты имеешь полное право заткнуть ее чем угодно. А я буду стоять рядом и аплодировать.

Уголки моих губ сами собой ползут вверх. — Гамаком, например?

Он наконец улыбается. Широко, по-настоящему. — Гамаком — идеально.

Он отпускает меня, и вдруг становится прохладнее там, где были его руки. — А теперь идем ужинать. Артем уже, наверное, все пельмени в морозилке проредил.

Он выходит, а я остаюсь стоять среди плюшевых монстров, прижимая ладонь к тому месту на плече, которое все еще помнит тепло его пальцев. «Пыль». Он назвал их пылью.

И я вдруг понимаю, что неважно, кто я по контракту. Важно, кто я для него. А для него я — та, кто сводит с ума. И сегодня этого достаточно. Больше чем достаточно.

Глава 21

Ася

Паша на кухне достает телефон. Быстро набирает номер, глядя прямо на меня. — Максим? Да. Готовь пресс-релиз. Завтра утром он должен быть во всех светских и деловых колонках. Текст: «Павел Волков и Ася… — он на секунду замирает, и в его глазах вспыхивает огонек. — …Ася, просто Ася. Сообщают о своей помолвке. Церемония бракосочетания состоится в ближайшее время». Да, именно так. Никаких комментариев до завтра.

Он кладет телефон в карман. В комнате повисает оглушительная тишина. Я не могу дышать. Кажется, сердце остановилось.

— Ты… что ты только что сделал? — выдыхаю я, не в силах пошевелиться.

— Я поставил точку, — его голос снова обретает привычную твердость. — Раз и навсегда. Чтобы ни у кого — ни у Лер, ни у Светлан, ни у кого бы то ни было — больше не возникало вопросов, кто ты и какое место занимаешь в моей жизни. В нашей жизни.

Он делает шаг ко мне. Теперь мы стоим совсем близко. — Ты — моя невеста, Ася. Факт. С завтрашнего дня это будет знать весь город. И если кто-то посмеет назвать тебя нянькой или как-то иначе… — он усмехается, но в его глазах нет и тени юмора, — они будут иметь дело не с тобой, а со мной.

Я смотрю на него, и все во мне трепещет. От шока. От страха. От безумной, неконтролируемой радости. Это не просто жест. Это — публичное, оглушительное заявление. Сжечь все мосты. Отдать приказ всей своей армии, что битва окончена, и я — победительница.

— Но… контракт… — слабо пытаюсь я найти опору в рушащемся мире.

— К черту контракт, — он парирует без раздумий. — Это был черновик. А то, что будет завтра… это окончательная версия.

Он берет мою руку. Его пальцы смыкаются вокруг моих, твердо и надежно. — Так что… давай, скажи что-нибудь. Хоть что-нибудь язвительное. Покажи мне, что я не сошел с ума.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь совладать с дрожью в коленях и с бешеным стуком сердца. — Фонтан, — выдавливаю я наконец. — Во двор. В виде помолвочного подарка.

Он разражается смехом. Громким, счастливым, тем самым, который, по словам Артема, делает его живым. И тянет меня к себе. Не для поцелуя. Просто прижимает, и я чувствую, как бьется его сердце — так же часто и бешено, как мое.

— Договорились, — он говорит мне в волосы. — Фонтан. И все, что захочешь. Отныне и навсегда.

И пока я стою в его объятиях, среди плюшевых монстров и запаха свежей краски, до меня доходит: завтра мое лицо будет в каждой газете. Завтра я стану «невестой Волкова». И самое невероятное — я этого хочу. Больше всего на свете.

Павел

Сейчас. Сделано. Никаких отступлений. Никаких полутонов. Пресс-релиз о помолвке выйдет завтра утром. Я только что сжег все мосты к своему старому, упорядоченному и такому пустому миру одним звонком.

Стою и смотрю на Асю. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, в которых смешались шок, недоверие и какая-то дикая, первобытная надежда. Ее губы слегка приоткрыты. Она не может вымолвить ни слова. И в этот момент я понимаю — я не