Симфония любви - Катерина Ли

совершенно ничего «такого», но возбуждение бежит по венам и заставляет пульс стучать в горле. Хочу! Ой, мамочки… Такое странное и неожиданное чувство! И мне за него стыдно, где-то там, глубоко внутри.

— Кто-то пьяненький, — говорит мне на ушко, и табун мурашек спускается по спине. — Может, проветримся?

Просто киваю, совсем позабыв о том, что пришла не одна. Но, видимо, алкоголь отключил мою голову, и я иду вслед за Левой, когда он просто берет меня за руку и ведет на выход. На улице свежо и почти нет людей. Прислоняюсь к стене, потому что ноги не держат. Закрываю глаза, меня раскачивает, словно на волнах. Но мне кажется, что стою ровно.

— Машунь, может, домой? — говорит Лева.

— Там девчонки…

— Я напишу Илье, он их отвезет.

— Хорошо, — киваю и снова утопаю в объятиях. Он так вкусно пахнет, что не могу отказать себе в удовольствии. Носом по его шее веду, дурея от своей смелости и сладких спазмов внизу живота. Не помню, как садимся в машину, как едем. И, вроде, я не сплю, и мне не плохо. И я на своих двоих всхожу по ступенькам на второй этаж, что кажется, словно я поднялась на Эверест…

Лева снимает с моих ступней туфли, оглаживает голени, снова запуская мурашки. Заливаюсь стыдом, вспоминая тему нашего разговора с девчонками. Фокусирую взгляд на его пальцах. Длинные, красивые. У него вообще красивые руки, особенно притягательно смотрятся вот так, с закатанными рукавами белоснежной рубашки.

Пальцы и член… член и пальцы… о-о-о-о-ох!

Глаза в глаза… встает с колена, а мне приходится запрокинуть голову, чтобы не потерять резкость и удержать его взгляд.

— Маленькая пьянчужка, — улыбается Лева, по-детски чмокая меня в губы. Мне мало…

Скольжу ладонью на его затылок, притягивая обратно. О-о-ох, как это, оказывается… он не целует, терзает, но мне так нравится…

21. Маша

Стук в дверь заставляет открыть глаза. Ну, как открыть… я пытаюсь, но ни черта не получается. Все, больше не буду так пить!

— Машка, ты вставать думаешь? — в комнату заглядывает Милка. — Обед уже. Пойдем гулять…

— Как обед? — Все же встаю, пытаясь понять. Я в своей комнате. Вылезаю из-под пледа — в одних трусиках и лифчике. Зависаю взглядом на своем голом животе, и фантомно ощущаю бабочек. Обдает «кипятком», когда в памяти всплывают обрывками картинки.

— Маш, — снова от Милки. Оборачиваюсь на подругу, что держит в руке свернутый вдвое листок бумаги. Забираю. — Мы в кухне, если что. Давай, приходи в себя, и пойдем завтракать.

Милка уходит, а я раскрываю листок.

«Ты настоящий секс, Машунь. Но я хочу, чтобы ты была трезвой, когда между нами случится страсть. Целую твои сладкие губы».

Божечки… мне не приснилось, и мы реально чуть не переспали прямо в коридоре? Стыд какой…

Надеваю домашний костюм и иду в ванную, приводить себя в порядок. Потом в кухню, надеясь не пересечься с Левой. Но не тут-то было. Он сидит за столом с девчонками, прислонившись спиной к стене и вытянув длинные ноги на рядом стоящую табуретку. Обжигает меня взглядом. Спускает ноги со стула. Стопорюсь.

За столом всего четыре табуретки, две из них занимают девчонки, одна свободная рядом с Левой. Делать нечего, иду и приземляюсь совсем не женственно. Лева пододвигает ко мне бутылку с минералкой и кружку с кофе. Откручивает крышку на бутылке.

— Доброе утро, — говорит улыбаясь. А мне так стыдно, что глаз поднять не могу.

— Доброе.

Все же отпиваю минералку, чувствуя, как прохладная жидкость опускается вниз. Желудок издает жалобный стон.

— А я супчик сварила. Будешь? — Аленка — хозяюшка!

— Только бульон, можно?

— Тебе все можно, — Милка, по-хозяйски, встает и наливает в тарелку суп. Вкусно, но съедаю всего несколько ложек.

— Не смотри так… — тихонько шепчу, пока девчонки обсуждают, куда пойти сегодня.

— Почему? — склоняется и, подставив под щеку кулак, продолжает смотреть Лева.

— Мне очень стыдно за свое поведение. Больше не буду пить…

— Да ладно, мне все понравилось…

Молчу, не зная, что сказать в ответ. Мне тоже понравилось, но стыдно от этого не меньше.

Скашиваю взгляд на парня. Улыбается.

— Ты такая милая, когда краснеешь. И красивая. Всегда… А вчера… — сжимает под столом мое бедро. — Чуть с ума не сошел… Такая соблазнительная кошка…

— Тогда почему?… — Не договариваю. Он и так понимает.

— Я хочу, чтобы ты помнила каждую секунду.

— Я помню…

Вру, конечно. Ни хрена я не помню, как он меня в комнату привел, как раздевал, как уснула…

— Я бы хотел тебе поверить. Но увы…

— Что вы там шепчетесь? — Милка бдит. — Ешь давай, болезная! А то худющая…

— Я не хочу больше.

— Тогда давай собираться. Там погода просто супер, морюшко уже нас заждалось…

— Дайте мне минут десять, ладно?

— Куда ж нам деться, — хмыкает Милка. Аленка только рассматривает то меня, то Леву. Наверно, то, что между нами вчера произошло… точнее, что чуть не произошло, для всех очевидно. И мне надо как-то мириться с этим. И я попробую. Потому что мне понравилось…

Быстро принимаю душ, одеваюсь под нетерпеливые голоса девчонок за дверью. Лева до нашего выхода из дома на глаза не попадается. На пляже девчонки устраивают мне допрос.

— Да нет между нами ничего… И не было.

— Но могло бы быть…

— Если бы я так не напилась, возможно, — вздыхаю.

— А мне кажется, что если бы ты не напилась, не решилась бы, — Аленка, как всегда, зрит в корень.

— Машка, прекращай.

— Ты о чем?

— О том, что… ну сколько у тебя мужика не было? — Не отступает Милка.

— Давно. Не могу точно сказать, — опускаю глаза.

— Вот именно. Я, конечно, может и грубо сейчас скажу, — вздыхает Милка. — Но тебе нужен самец. Вот такой, как этот твой Лева. Чтобы трахал тебя до звезд в глазах. Потому что ты просто обязана испытать оргазм.

Черт, и зачем я им рассказала, что ни разу не кончала? Было давно, еще замужем была… По пьяной лавочке, конечно. Вот вообще нельзя пить!

— А знаешь, ты права…

— Значит, бери все в свои руки… в смысле, твоя жизнь в твоих руках. И тебя никто не осудит за то, что ты ищешь свое. Ты не в деревне, и личная жизнь твоя никого не касается. Маш, — берет меня за руку Милка. — Ты просто обязана быть счастливой.

Аленка подсаживается ближе и обнимает меня, а я шмыгаю носом, расчувствовавшись от таких слов. Потому что в станице все друг друга знали, и не хотелось славы гулящей девицы. А слух бы пошел, если