Свадьбы не будет, Светлый! - Анна Солейн

Не успела я и слова сказать, как Бенджамин схватил меня за руку и потащил в глубь особняка. Ладошка у него была маленькой, холодной, немного липкой, но очень цепкой. 

Вертя головой, я успела увидеть в гостиной Лили, которая вышивала что-то, сидя у окна (светлая!) и горничную, до блеска натирающую серебряное крепление светового кристалла на стене у входа в столовую. 

Бенджамин притащил меня в свою комнату на втором этаже и показал целую армию оловянных солдатиков в красных и синих мундирах.

— Будем играть в битву светлых с темными? — спросила я наугад.

— Будем всех казнить! — азартно откликнулся Бенджамин, и от неожиданности я закашлялась. 

— Что ты сказал?

— Казнить! — радостно откликнулся он. — Ты же темная!

Да, а ты — малыш, светлый! Про это-то ты не забыл?

Я еще раз внимательно к нему присмотрелась. Темного мага от светлого можно было отличить достаточно легко. По цвету волос и глаз. Большинство темных были кареглазыми брюнетами, светлые — блондинами с самым разным цветом радужки: голубой, синей, зеленой, серой… Лайтвуд был синеглазым, Сэмюэль — тоже, разве что цвет был чуть бледнее, почти голубым, а вот у Бенджамина глазки были серыми. Как у мамы, наверное. 

Разумеется, основное отличие крылось в магии, точнее, в том, кто и как ее использовал. Светлые могли колдовать только во имя добра, темные — во имя зла. К примеру, вздумай я вырастить цветы, чтобы порадовать кого-то — у меня бы ничего не вышло. А вот если бы я захотела развести клумбу под окном соседки, у которой на аллергия на гортензии… вот тут картина была бы уже совсем другой.

На характер и ценности тип магии влиял самым прямым образом, разумеется, потому что маг и его сила — неразделимы. 

Бенджамин был сероглазым, светловолосым и светлокожим мальчишкой лет десяти, если я правильно определила его возраст, одет, по традиции светлых, — в белую рубашку и белые льняные брючки.  

Потому последнее, что я ожидала от него услышать — предложение играть в казни.

— Смотри, что я нашел! — возбужденно выпалил Бенджамин, а потом вытащил из-под кровати запыленную толстенную книгу в переплете из черной кожи. 

Посмотрев на тисненые буквы названия, я откашлялась. 

“Тьма и Мучения: руководство для палачей, которые ценят свою работу”. 

Интересная книга. А главное — темная. У нас была такая же, в детстве я зачитала ее до дыр. Особенно мне нравилась та часть, где автор описывал, как выбить из человека нужную информацию и не убить раньше времени.

— А ты где такое взял? — аккуратно спросила я. 

— У папы в кабинете, — радостно заявил Бенджамин. 

В этот момент я закашлялась второй раз.

 А светлым вообще можно такое хранить? 

— На третьем этаже? — нахмурилась я.

Как ни старалась, я не могла там вспомнить ни одной книги в темном переплете. Светлые, что логично, предпочитали светлые цвета, чтобы “подчеркнуть чистоту помыслов”.

И добавить работы горничным, видимо.

— Она валялась на полу, — откликнулся Бенджамин с деланным безразличием — он явно передо мной рисовался. — У папы есть еще один кабинет, в подвале. Ты не знала?

Он приосанился, и я почувствовала себя охотничьей борзой, взявшей след. 

Лайтвуд, который хранит книги темных? Тайный кабинет в подвале? Это уже что-то интересное. Это уже тянет на повод для шантажа, если там найдется что-то интересное.

— То есть, ты ее украл? Из отцовского кабинета? — недоверчиво проговорила я. 

— Ты что? — серые глаза Бенджамина расширились. — Я ее одолжил. Чтобы узнать больше. Читать книги — это хорошо. Так ты со мной поиграешь?

Ага. Одолжил, значит. А читать книги — хорошо. Вот как. Светлый, однако. И не поспоришь ведь. Впервые я задумалась, настолько ли мы друг от друга отличаемся? Учитывая... Лайтвудов и то, что я о них узнаю. Хотя до сих пор все светлые (кроме Лайтвуда, чтоб его пьявки покусали), которых я встречала, казались довольно скучными и предсказуемыми. Хм-м-м...

— Отцовский кабинет в подвале покажешь?

— После того, как ты со мной поиграешь в казни, — уперся Бенджамин. 

Что ж, сделка. С таким можно было иметь дело.

Уже спустя минут десять игры я поняла, что мне не нужно было выдумывать, как бы поставить Бенджамина в опасность. 

Мне бы не дать ему убиться раньше времени.

Вот уж где навыки, почерпнутые из книги, пригодятся.

— Аккуратно, — безнадежно попросила я, и едва успела погасить разведенный Бенджамином посреди комнаты костер.

Бен оказался щедро одарен магией огня. Для светлых это значило, что они могут выставлять огненные щиты и барьеры. Ну или…

— Казнить врагов, чтобы защитить город! — радостно провозгласил Бен, сжигая одним легким жестом пятерых оловянных солдатиков. 

Магия сочла, видимо, что это считается светлым намерением, а потому послушалась.

Пара солдатиков к тому времени болталась на виселице, пара — была растянута на дыбе, сооруженной из дощечки и ниток. Тоже в целях защиты, конечно же.

— А ты всегда один играешь? — с интересом спросила я, глядя на язычки огня, которые ползли вверх по светлым шторам.

Я их погашу, конечно.

Но к чему спешить?

За имуществом Лайтвуда я уж точно следить не собиралась. 

— Обычно с няней, но сегодня папа сказал, что ты придешь в полдень, так что я тебя ждал.

— И тебя вот так просто со мной оставили? — не поверила я. — И твоя бабушка была не против?

— Она уехала на пикник сегодня. Папа сказал — ты за мной присмотришь. Он сказал, что ты скоро станешь моей новой мамой, будешь со мной играть. А еще что у меня единственного из всех светлых детей будет темная мама. Поскорее бы в школу и всем рассказать! Билли Брайт лопнет! А ты его проклянешь, если он будет обзывать меня картошкой и в этом году тоже? Я тебя очень ждал. А пойдем на крышу?! А ты мне покажешь свои проклятья? А с Билли Брайтом поговоришь?

Проклятый!

Л-л-лайтвуд…

Бен смотрел на меня огромными серыми глазками и улыбался так радостно, что я не смогла ничего ответить.

— Поговорю, — вздохнула я. Проклятый! Лайтвуд! Я с тобой... я тебя... ты пожалеешь!

Мы пошли на крышу, где Бенджамин решил поиграть в догонялки и трижды едва не упал, поскользнувшись на черепице.

Проклятый! Я должна была вредить этому ребенку, а не подхватывать его в последний момент на краю под громкий хохот и восторженное: “Еще!”

Потом мы спустились в сад, где посреди клумбы с лилиями нашли Вив. Предательница валялась на спине и грела пузо на солнышке. Грифоньи крылья были раскинуты в стороны, из львиного тела вырывалось довольное урчание, а головой Вив лежала на чем-то светлом — уж не на вещах ли Лайтвуда?..