(Не)Мой (Не)Моя - Оливия Лейк

Хотел, чтобы мы оба остыли и придержали эмоции, — неожиданно взял мои руки в свои, большие и теплые. — Яна, не произошло ничего настолько ужасного. Мы еще можем подумать, понимаешь? Мы уверены, что расстаться — это правильное решение? Ломать — не строить…

— Если бы оставался шанс, что мы сможем, то я не ушла бы. Мир, нельзя иметь сразу двух жен. Нам обеим это больно. Ты год разрывался между долгом и желанием. Я устала. Понимать, принимать, уговаривать себя, что в этом нет ничего такого. Что вас связывает только дочь. Я хочу быть первой, понимаешь? Единственной для мужчины.

— Яна, я…

— Не надо, — приложила палец к его губам. — Тут уже ничего не скажешь.

Мирослав поцеловал мои руки и посмотрел прямо в глаза:

— Ты должна знать, что я очень люблю тебя и Ромку. Никогда не жалел, что встретил тебя и женился. Я во многом виноват. Ты права. Я мудак, который не знает, чего хочет. Зажрался, — крепче сжал мои ладони. — Прости и знай, что всегда буду рядом. Мы никогда не будем чужими, Яна… Мудрёна моя… — я как-то не успела опомниться, как оказалась у него на коленях. Что Мир умел делать виртуозно — это обвораживать женщину: не нахрапом брать, а природной харизмой и энергетикой. От него исходила сила, но не грубая и опасная, а надежная. Ему хочется довериться.

— Что ты делаешь? — уперлась ладонями в широкие плечи.

— Хочу запомнить тебя… — носом прошелся по моей шее, заканчивая путь в ложбинке груди. — Красивая штучка, я такой не помню… — раздвинул полы кружевной накидки. Я гостей не ждала и на белое боди накинула короткую тунику на завязках полностью из кружева. Вещь не новая, и Мир точно видел ее, просто не запоминал такие мелочи.

Я обняла ладонями его лицо, укололась о темную щетину, погладила широкие брови и поцеловала пока еще мужа. Я тоже хотела оставить в памяти приятное о нашей последней близости: это не про секс, это про пару — мужчину и женщину, которые много лет были семьей. Это про прощание…

Долгий, наполненный мучительной терпкой горечью поцелуй. Сейчас Мирослав думал обо мне, и внушительная шишка упиралась в мое бедро. Но… Поздно. Я отпускала его. А он никогда не держал меня. Любил, но не настолько, что невозможно дышать. А я… Мне еще придется научиться жить без него… Я любила его, вероятно, сильнее, чем требовалось. Один любил, второй позволял — народная мудрость.

— Уходи, Мир… — разорвала нашу связь. Продолжать слишком опасно.

— Точно хочешь, чтобы я ушел? — гладил мое бедро, особенно внутреннюю сторону, подбираясь к трусикам. — Ну давай, Ян… — сдвинул полоску и коснулся меня внизу, а сам потерся подбородком о мою грудь, пытаясь зубами через ткань прихватить напряженный сосок, и смотрел туманными глазами. Сейчас Мир точно думал исключительно обо мне. — Ты же хочешь, Мудрёна… Я тоже хочу, — положил мою руку на бугор в паху, — очень хочу…

Я фыркнула, но признала:

— Хочу, но не буду, — и убрала руку.

Как странно: если отбросить события последних месяцев, то между нами сейчас именно та гармония, которую мы потеряли.

— Неужели это все, Ян? — хриплым шепотом.

— Не самые плохие девять лет… — я поднялась с его колен. — Ты только Ромку не забывай, он скучает… — подошла к окну, смоченному крупными каплями, словно горькими слезами. Небо тоже плакало, когда ломалось то, что должно быть несокрушимым.

— Я заберу его завтра из сада, и мы останемся на ночь дома. Не хочу, чтобы отвыкал от меня, — Мир встал сзади.

Так и вышло: он забрал сына, а я тем временем подала на развод…

Глава 8

Мирослав

Сегодня я взял обоих своих детей и устроил субботнюю развлекуху: сначала аквапарк, потом поехали в ресторан, полностью заточенный под юных гостей, а закончили день просмотром нового мультфильма.

Я хотел, чтобы Ники и Рома не забывали, что они родные брат и сестра, и отношения с их матерями не наложило отпечаток на них самих. Сын еще маленький, и ему с одной стороны странно, что мы больше не живем в одном доме, но он быстро ассимилировал к переменам и принял наши объяснения как единственно верные. С Николь было сложнее: она не понимала, почему после ухода Яны к нам в дом не переехала Лика. Почему-то дочь была уверена, что одно вытекает из другого. Конечно, это было не так.

Уже неделю как мне пришло уведомление о подаче женой заявления на развод. Было ощущение какого-то сна: мне слабо верилось в происходящее, хотя я вроде бы как принял ее решение. Не мог назвать его нашим, даже после прощания с Яной. Нет. Ее прощания со мной. Сам я даже мысленно не отпустил ее. Она непросто была мне женой: Яна это уже родной человек, а родные должны быть рядом. Надеюсь, что хотя бы общаться мы не перестанем. У нас же сын и многолетнее стопроцентное взаимопонимание.

Подготовкой документов занимался лично: алименты, опека, содержание жены. Поскольку бизнес у нас семейный, то разделу там ничего не подлежало, но я своих женщин никогда не обижал, а Яна была прекрасной женой и матерью, нуждаться никогда не будет.

Она всегда была разумной: умница, красавица, с головой на плечах — если она уверена, что так будет лучше для нее, значит, это правильно. А я потерялся и сам не понимал, что хорошо для меня.

— Пап, — дочь отвлекла от грустных дум. Я приложил палец к губам, показывая, что бы дала мне пару минут. Подхватил уснувшего сына и отнес в детскую. Намаялся мой пацан, пусть отдыхает. Поцеловал темную макушку и вернулся к Николь.

— Папа, а когда мама переедет к нам?

Вопрос, которого я ожидал и боялся. Потому что у меня не было на него ответа. Вроде как Яна освободила меня от принятия сложного решения (ага, мужик, блядь!), но проще не стало. Лика инициативы больше не проявляла, обижена была, а я снова не знал, чего хочу.

Когда Лика была в зоне досягаемости разум отключался целиком и полностью; в силу вступали инстинкты, а желания терзали плоть, но на расстоянии начинал прогнозировать наперед, пытался смоделировать проект нашего будущего, думал о дочери. Если у нас с Ликой снова не выйдет долго и счастливо — как это переживет Николь? Она слишком взрослая, чтобы отреагировать так же просто, как Ромчик. Семья, брак, дети и ответственность — это намного больше, чем секс, даже очень хороший секс. И хороший трах надоедает, если