Счастье за диваном - Лена Тэсс

знала, что однажды она обязательно напомнит мне про этот долг. Не вскользь, не просто ради красивого речевого оборота, чтобы в очередной раз дать знать о своей добродетели.

Я знала, что рано или поздно она придет ко мне с требованием и прямым чётким указанием на то, что на отказ у меня нет никакого права.

Но, видимо, я была слишком высокого о себе мнения, чтобы ждать личного появления родительницы на пороге своей квартиры. Долги с меня она привыкла выбивать по телефону.

Конкретно этот звонок случился в понедельник.

Глава 7.3

* * *

Понедельник — день тяжёлый.

Эту истину мы узнаем уже в самом раннем возрасте. Осознавать начинаем где-то в школе и тихо несем знание через всю жизнь.

Однако с некоторых пор понедельники я полюбила. Во-первых, потому что мне не нужно было подскакивать ни свет, ни заря и нестись на работу, а во-вторых, Сашка уходил в школу, и у меня было примерно полдня для того, чтобы заняться и своими заказами и всеми необходимыми хозяйственными делами.

В общем, понедельник для меня был в основном днём генеральной уборки.

К полудню этого понедельника я закончила драить кухню, добравшись не только до верхних полок гарнитура, но наконец-то разобрав немногочисленные запасы нашей с Сашкой посуды.

Никаких советских сервизов с супницами и селёдочницами у меня, к счастью, не было. В старые времена такая роскошь считалась солидным приданным для невесты, а мама моя видела меня в разных ипостасях, но только не счастливой женой какого-нибудь мужчины. Она вообще была уверена, что я буду одинока до конца своих дней, и видимо, поэтому сервиз бабушки Агафьи, своей свекрови, она прибрала в самый дальний угол антресоли.

У меня было подозрение, что таким образом она хотела меня наказать, правда, почему-то до сих пор не поняла, насколько мне был безразличен этот раритет советского фарфорового искусства.

Из кухни я переместилась в ванную и туалет. «Санокс», «Доместос», «Пемолюкс» и прочие химикаты ловко применялись по назначению, и еще через полчаса я, счастливая от полученного сияющего результата, свалилась пластом на свой незаменимый матрас.

Но едва мои глаза сомкнулись в надежде подремать минут двадцать до возвращения Сашки домой из школы, как где-то рядом телефон разразился мелодичным рингтоном.

На экране высветилось слово, которое не вызывало во мне ничего, кроме желания сморщить нос.

«Мама».

И я сморщилась, как будто заранее чувствовала, что ничего хорошего этот разговор не сулил.

Я вообще не могла вспомнить, когда мы с ней последний раз разговаривали нормально. Как мама и дочка. Без ругани и истерик, угроз и упрёков, без сарказма, который выработался во мне за несколько лет выслушивания претензий и без обвинений в моей полной несостоятельности.

— Привет, мам.

— У твоего отца юбилей скоро, что ты по этому поводу думаешь? — как всегда без приветствий начала она.

И ведь странно, я помню, что как учитель русского языка она точно умела здороваться и делала это весьма охотно, когда заходила в класс к ученикам или в коридорах с другими преподавателями.

— Я помню. Вы хотели отпраздновать в кафе и, кажется, уже определились.

— Именно. Но ты же понимаешь, что придет много уважаемых людей?

Я понимала, но предмет самого звонка оставался для меня загадкой.

— Да, ты уже говорила, что вы пригласили кого-то из администрации города и всё руководство местного СК.

— Вот именно. И так как у твоего отца сложилась определённая репутация, — это слово она сказала с такой интонацией, будто бы в нем заключался весь смысл жизни, — не хотелось бы и в этот раз ударить в грязь лицом.

И что она имеет в виду? Оплатить им пару килограммов черной икры для гостей или заказать какой-нибудь особенный вид шампанского? Может быть, более элитный коньяк?

— Что ты собираешь подарить своему отцу? — спросила наконец-то мама.

— Эээ… деньги.

— Это совсем не оригинально и даже как-то пошло, — пискнула она, и я услышала, как чайная чашка звякнула о блюдце, что ознаменовало неминуемую развязку этого разговора. — В общем, мы тут подумали и решили, что для поддержания его статусности, несмотря на то, что он службу уже закончил, ему нужен более престижный автомобиль.

Я даже села. В смысле?

— Но вы недавно его меняли.

— Два года прошло.

В голове загудело, как после приличной попойки, и горло сжало судорогой, больше похожей на тошноту.

— Что ты хочешь, мам? — Я знала ответ, оставалось просто узнать сумму.

— Мы нашли подходящий вариант, и дилер готов взять нашу машину в трейд-ин. После всех скидок и с небольшой помощью твоего непутёвого братца, — Илью она почему-то вообще старалась не называть по имени, — получается, что нам не хватает всего триста тысяч.

Триста. Всего триста?

Я хохотнула.

Почти всё, что у меня сейчас есть для того, чтобы сделать небольшой косметический ремонт в квартире.

Я рассмеялась в голос более протяжно, и, видимо, даже мама уловила нотки истерики в этом нездоровом смехе.

— Я знаю, что у тебя есть деньги. Твоя халупа не могла стоить так дорого, и ты всегда откладываешь на чёрный день, и…

— Мам, ты, кажется, выжила из ума, — продолжала хохотать я, чувствуя, что в уголках глаз собирается влага. — Я не банкомат и не благотворительная организация.

— Я знаю! Ты неблагодарная дочь, которая прибежала домой после того, как вдоволь натрахалась с первым бабником школы. Забыла, сколько мы вложили в тебя и Сашку? Забыла, сколько мы ночей не спали, потому что малец плакал? То зубы, то колики, то больницы, то массажи! Коляски, одежда, памперсы, смеси, и я уже не говорю про…

— Говоришь, — прошипела я, прервав её глупую болтовню. — Ты много говоришь, но совсем не понимаешь, что прямо сейчас собираешься меня обобрать до нитки.

— Ну конечно!

— Помолчи! Господи, ты не получишь этих денег, даже если пошлёшь на меня все проклятья мира, мам. Вам нужна машина? Отлично — поумерьте аппетиты, как я умерила свои, живя с вами.

— Мы дали тебе все!

— Кроме поддержки. Кроме участия. Кроме сраной любви. Все это было мне необходимо! Это, а не… — Я запнулась, потому что не хотела врать. Деньги тоже были нужны, и мне бы в голову не пришло смалодушничать, если бы не их отношение к Сашке. — Черт, не важно. Завтра я переведу вам сотню, и, пожалуйста, не звони мне больше, хотя бы до Нового года.

Я повесила трубку и еще до того, как телефон зазвонил снова, скинула маму в «чёрный список». Мне нужна была передышка.

Мой сын не был ни