Эпилог - Роман Романович

его рожала — помнила во всех подробностях. Все анализы тоже говорили, что это её ребёнок. Ну, те же анализы говорили, что это мой родич и что, вероятнее всего, отец Люций, но… А, ладно. Сейчас нашему тёмному властелину десять с половиной лет и чего от него ожидать, я так до сих пор не разобрался.

Сейчас же был занят другим. С Петром мы отправились к испытанию.

После испытания шиноби все сдавшие получали право на имя. В крепости устраивали праздник. После этого юные шиноби получали десять дней отдыха и отправлялись по домам, чтобы провести время с семьёй. За исключением сирот. Тех сразу к делу приставляли, пусть и к чему-то простому. Спустя десять дней шиноби прибывали в Озёрск, на нашу столичную базу, для дальнейшего распределения. Это накладывалось на празднования в городе, и четырнадцатый день по традиции им отводился на гуляния. Что может быть хуже юных убийц со сверхспособностями, перебравших с алкоголем? Много что, уж я-то знаю, но и это тянуло на угрозу городского уровня. Поэтому, согласно той же традиции, за первым курсом присматривали старшие. И по той же уже негласной традиции старшие товарищи заманивали молодых, мужскую часть, в бордели, хех. Разврат развратом, но главная причина в другом — если ты год пахал, как проклятый, то было бы неплохо сбросить пар и качественно расслабиться.

Ну да ладно. Не о том речь. Получение имени, десять дней с семьёй, праздник, распределение. Пётр вернулся домой пять дней назад, отдохнул, и мы с ним выдвинулись. С Марией я вопрос обсудил, но она ничего дельного сказать не могла. Неизвестно, на месте ли испытание, изменилось оно или нет, как оно отреагирует на меня и моего сына. Формально я проклятие с себя снял. А фактически по-прежнему оставался «еретиком», который не может осваивать камни и больше не чувствует Колодец. Точнее, не совсем так. Раньше меня Колодец направлял и позволял находить, что захочу. Сейчас же я полагался исключительно на свои многочисленные способности, которых не так уж мало. Поэтому найти могу многое, но… Это совсем иначе происходит, уж точно.

Место мы в итоге нашли. Даже удивительно, что оно там, где ожидалось, оказалось.

— Это там, — указал я направление.

— И что дальше? — спросил напряжённый Пётр.

Если бы не серьёзность ситуации, если бы не отличные от нуля шансы, что всё пойдёт сильно не так, я бы тихо посмеялся, вспоминая себя. Да, первые выходы в Колодец они такие — волнительные, напряжённые. За каждым углом опасность чуешь. И правильно, и хорошо. В этот раз я лишь задавал направление, а дорогу прокладывал сам Пётр. Ну да, тут-то и идти особо нечего было. За несколько часов добрались. Удивительно то, что сюда постоянно не шастают. С другой стороны, испытание скрывалось в глубокой чёрной яме, куда прыгнуть надо. Таких ям в пещерах хватает и не каждый рискнёт туда сигануть. Глупо это. Да и опасно.

— Дальше инструктаж, — ответил я серьёзным тоном, давая понять, что нужно слушать внимательно. — Сын, хочу, чтобы ты хорошо осознал опасность подобных затей. Нет гарантий, что это тоже испытание, которое я проходил. Нет гарантий, что оно пройдёт так, как я ожидаю. Тут вообще никаких гарантий ни на что нет. Поэтому ждать там тебя может что угодно. Полагаться ты сможешь исключительно на себя. К чему это приведёт — я не знаю.

— А чего ждать, ты мне не расскажешь?

— Этого лучше не делать. Иначе шансы на то, что испытание будет изменено, повышаются. Скажу только, что ты отлично подготовлен. Если вдруг выбросит в неизвестном мире, не паникуй. Припасы у тебя есть. Целитель твоей силы где угодно устроится. Мы тебя не бросим и постараемся найти, поэтому ты, главное, продержись. Но это я уже что-то нагнетаю. Не теряй бдительности, исследуй, анализируй, адаптируйся, будь решительным. А ещё забудь обо всех условностях. Никто тебя не осудит. Ни за какой результат. Действуй ради себя, а не ради других.

— Как-то мне не стало легче от твоих наставлений, — криво улыбнулся парень.

— Ты справишься, — хлопнул я его по плечу и обнял. — Всё, иди. Хватит тянуть.

И — ушёл.

Чёрт возьми. Лучше самому любое испытание пройти, чем сидеть и ждать, когда твои дети рискуют. Но нельзя. Они тоже должны обрести свою силу. Чтобы потом переживать из-за своих детей. Чтобы было, о ком переживать. Такова жизнь, будь она неладна.

Чтобы нервы себе не трепать, отошёл и в медитацию погрузился. Слился с миром, так и просидел все три дня.

Пётр появился вовсе не внезапно. Я засёк колебания энергии, как подрагивает что-то, как туман наползает, а там раз, и его тело появилось. Оказавшись почти мгновенно рядом, я облегчённо выдохнул. На первый взгляд цел, тяжёлых ран нет, конечности тоже на месте. Что с разумом, непонятно, но если он, как и я, пережил опыт смерти, то сейчас просто в отключке находится. Одежда потрёпанная, щетина отросла, волосы обстрижены кое-как, запашок тот ещё, но это тоже объяснимо. Сам я не лучше выглядел. Дикарь дикарём. Проверил более тщательно, но увидел лишь ожидаемое — повышенное количество жизненной энергии. Один из главных бонусов этого испытания.

Похлопал Петра по щеке, тот очнулся, дёрнулся. Придержал его, зафиксировал, чтобы не буянил. У парня уже есть свой дух, мог бы и у него спросить, но дело это интимное. В том смысле, что было бы несколько странно держать внутри себя существо, которое, чуть что, сразу докладывает твоему отцу. Не то чтобы это критично, и если было бы надо, я бы получил всю информацию, но зачем давить на духа, если проще узнать всё у Петра?

— Всё в порядке, — сказал я, смотря в дикие глаза сына. — Это я, твой отец. Испытание закончено. Мы сейчас в Колодце и скоро отправимся домой.

— О-отец? — с хрипотцой, словно позабыл, как говорить, произнёс парень.

— Я это, не переживай. Хорошо развлёкся? — поддел я его.

— Развлёкся?! — мигом завёлся парень.

Что мне и требовалось. Надо, чтобы собрался, а то какой-то пришибленный.

— Выдыхай, боец. Выдыхай и докладывай. Отчёт.

Такен, Такен. Надеюсь, ты там с небес видишь, что мы не забыли твои славные традиции вырабатывать у шиноби рефлекс на слово «отчёт». Сын дёрнулся, хохотнул нервно, поднялся, встал по стойке смирно и начал доклад. Сначала сбивчиво, а потом ничего, вошёл во вкус.

— Я не знаю, сколько времени