Мастер Гравитации 5 - Дмитрий Ангор

Пока ехал, заметил, как вдалеке всё ещё громыхали взрывы, а в небе виднелись энергетические столбы от магии — огненные, сиреневые со сверкающими молниями и множество других. По улицам же теперь ездили броневики военных, все они мчались рядами в сторону боевых действий.

А улицы наконец немного расчистили, и я быстро добрался до друга. Распутин лежал в постели, жевал чипсы и смотрел фронтовые новости.

— Лекарь, а такую дрянь ешь, — усмехнулся я, обнимая его. — Выглядишь, кстати, паршиво.

Гриша был весь изранен — подбитый глаз с кровавым белком, повязка с вонючей мазью на голове, сломанные рука и нога, перебинтованное плечо и грудь. Живого места не осталось — пока я был в Австрии, он тут бился насмерть похоже.

— Добрыня, брат! Жив, чертяка! — он приподнялся на подушке, поморщившись от боли. — Чего так долго добирался?

— Это я ещё быстро. Вчера на улицах было не протолкнуться — заторы из брошенных машин повсюду. Как ты? Что нового?

— Да как… не видно разве? — усмехнулся Гриша. — Мой род сделал всё возможное в этой войне. Нам крепко досталось — достаточно одного взгляда на меня, чтобы понять. Мы первыми встали щитом — все удары приняли на себя. Тяжко нам было, Добрыня, тяжко.

— Думаю, Император это оценит. Он понимает, что без вас в начале всё обернулось бы катастрофой.

— Конечно понимает. Пока все прятались по углам и тянули время, мы бились за дворец и Москву, — хмыкнул друг. — Теперь же Пётр Александрович сам вступил в «игру».

— Значит, бразды правления уже почти полностью вернулись к нему? — я опустился в кресло рядом.

— Да, армия движется к нему на подмогу, только что по телевизору передавали.

— Я видел, как по улицам броневики с военными идут.

— Это ещё не всё, — мотнул головой Гриша. — Судя по масштабам, грядёт заключительная битва. Скоро подтянут армию и из других регионов.

— А как обстановка с предателями среди аристократов? — спросил я, закинув ногу на ногу.

— Многие сбежали, но немало и убили. Государь не просто выжидал — готовился. Теперь служба безопасности, тайная канцелярия и разведка нанесли основной удар. За один только день схватили и убили около двух тысяч предателей, — он поднял указательный палец.

— Нехило!

— И не говори, — друг отправил в рот очередную чипсину. — Взяли всех причастных к предательству — не только аристократов, но и торговцев, даже военных высшего ранга. Крысы оказались везде.

— Понятно, почему тянули — спецслужбы не хотели отлавливать их поодиночке. Слишком муторно было бы, а сейчас всё говно всплыло разом.

— Вот-вот, — жуя, отозвался Распутин. — Первоначальное бессилие спецслужб было лишь искусственно созданной видимостью. Фикция, одним словом.

— А с эстонцами что? Тебе что-то известно? Я пока даже не вникал — вчера только домой вернулся.

— Они уже поняли, что их план провалился, — наморщил лоб Гриша. — Но судьбу Австрии повторять не хотят. Сейчас все силы в бой бросили — битва, считай, заключительная. Никаких резервов — размах на всю катушку. Либо пан, либо пропал.

— Ва-банк, значит, пошли. Теперь не удивлён, что Император тоже в бой вступил.

И я на мгновение задумался, потом взглянул на друга и хитро улыбнулся, а он это сразу заметил.

— Не нравится мне твоя улыбочка, Добрынин. Что опять задумал?

— Да так… Сможешь подсобить с доставкой моей тушки до мест боевых действий?

— Что? Ты сбрендил, брат, — Гриша чуть чипсами не подавился. — Это же чистой воды самоубийство. Хотя… — он рассмеялся, но тут же поморщился от боли. — После Австрии, наверное, такая прогулка для тебя в самый раз.

— Ага, как нефиг делать, — усмехнулся я. — Так поможешь или нет?

— Есть у нас вертушка. Сейчас порешаем, — Распутин взял телефон и начал кому-то писать.

Я тоже взял свой телефон и позвонил Вике.

— Алло, дорогая, я сегодня на ужин домой не приеду.

— А что такое? — в её голосе прозвучало недовольство. — Я тебе сегодня сама собиралась запеканку приготовить. Только не говори, что из-за моей стряпни домой ужинать не приедешь.

— Нет, дело не в этом. Война ждёт.

— Сладкий, ну сколько можно? — пробурчала она. — Надеюсь, это опять не затянется на несколько дней?

— Постараюсь вернуться раньше. Думаю, всё скоро закончится — остался последний рывок. Надо эстонцев как-то вразумить.

— Ладно, — нехотя сказала она. — Только береги себя и возвращайся поскорее. Я это одиночество без тебя больше не вынесу.

— Хорошо, целую.

— Целую.

Положив трубку, я обратился к Грише, чтобы узнать, как обстоят дела с доставкой.

— Ну что я могу сказать, «опасный груз» будет доставлен прямо в театр боевых действий, — усмехнулся он.

— Вот и славно…

Временем позже

Лопасти вертолёта разрезали воздух над полем сражения. Чем ближе мы подлетали, тем больше снарядов летело в нашу сторону. Но мне было плевать — после всех совершённых убийств энергия переполняла меня до краёв. Защищать вертолёт от боевых снарядов не составляло никакого труда.

И когда мы подлетели, передо мной развернулась вся эта жуткая картина войны — а она всегда именно такая. Две армии сошлись в битве на выжженном пожарами и взрывами поле. Они дрались так, будто это был их последний бой — никто не бездействовал. Неумолчные выстрелы, вспышки магических атак, уносящие десятки жизней с обеих сторон за один раз. А само поле было усеяно телами, которые никто не успевал оттаскивать.

Я закрыл глаза и выдохнул. Остался последний рывок… Последний рывок, чтобы прекратить это безумие. Когда вертолёт снизился, я выпрыгнул. Зачем мне все это надо? И зачем я это делаю? Ответ очевиден — потому что могу. Я и есть сама гравитация, а она имеет на это право.

Пока же я летел сюда на вертушке до этого, успел оценить ситуацию. Наших войск значительно меньше, хоть и немало тоже. Так что придётся сразу переходить к серьёзным действиям, не размениваясь на мелочи. В прошлый раз в Австрии я не сдерживался, но сейчас всё будет намного мощнее — я стал сильнее. Врубаю свою мощь на полную катушку, без всяких ограничителей. И динь-дон — иду убивать…

Со стороны Эстонии

Сцепив руки за спиной, Император Эстонии расхаживал из стороны в сторону. Взгляд его был таким, словно вот-вот начнёт метать молнии от бешенства. Про себя он проклинал Австрию, и при каждой мысли об австрийцах его зубы скрежетали так, что от эмали могло уже ничего не остаться.

Он планировал без особых потерь провернуть операцию в Российской Империи, а теперь всё полетело в тартарары.