Дневники теней - Николай Денисов

один в окружении вымершего монастыря. Судьба, которая ещё вчера казалось определенной, сегодня была разрушена окончательно и бесповоротно. Все близкие люди умерли. Я остался один. Человек ставший мне отцом мёртв. Более того — он убит мною.

Посреди монастырского двора я встал на колени, согнулся содрогаясь в истерических рыданиях закричал.

Туркель

Я пришёл в себя только вечером. Оставаться в монастыре было нельзя, но и идти мне было некуда. Надо было что-то предпринимать. Первым делом стоило сменить монастырское одеяние. Поддавшись рефлексу, который снова неизвестно откуда возник, я провел одной рукой сверху вниз и налево, а другой одновременно в противоположном направлении. Одежда моя преобразилась. Она стала неприметной, но хорошо передающей мое настроение — серые штаны, заправленные в высокие черные потертые ботинки и длинный, прохудившийся во многих местах чёрный балахон с капюшоном. Мне нравилась эта сила, но одновременно она вызывала отторжение, являясь причиной смерти моих братьев. Смерть настоятеля приносила мне душевную боль, но как она произошла я знал. Что же касается остальных обитателей монастыря, то остаётся загадкой что за неведомая напасть их поразила. Я ничего не сделал, но чувство моей причастности к их смерти не покидает меня до сих пор. Проявившиеся странные способности не сулили ничего хорошего. Боль, страдания и смерть — это всё, что они принесли в мою жизнь. Решение было принято — от сил надо отказаться.

Прошло около четырёх часов прежде чем я дошёл до ближайшего населенного пункта под названием Туркель. Это была небольшая деревня, в девять находящихся на отдалении друг от друга домов. Облик Туркель явно говорил о том, что в былые годы она была намного больше. Но какая-то война или иная напасть искоренила большую часть населения, а дома привела к разрушению. С одной стороны деревни было кладбище, достаточно близко подходившее к крайнему дому, в который я и постучался в поисках приюта.

— Что с Вами случилось, молодой человек? — спросила открывшая мне дверь женщина, которой на вид было около сорока лет.

— Я из монастыря Гуриар. На нас совершено нападение. Все убиты. Мне одному удалось сбежать. Вы можете приютить меня до утра?

— Конечно, можешь остаться у нас на ночлег. Когда мой муж вернётся я отправлю его сообщить о случившемся.

В доме было уютно и тепло. Помещение освещали стоящие на столе свечи. Топилась печь, из которой доносился аппетитный запах какого-то мясного блюда. В животе заурчало. Я вспомнил, что не ел со вчерашнего дня. Хозяйка по направлению взгляда поняла, что я голоден и поторопилась меня накормить. Пока я ел, неторопливо, как было принято в монастыре, было время осмотреться.

Я сидел за дубовым столом, расположенным в противоположном от печи углу. Если смотреть от входа, печь находилась слева и тянулась в сторону противоположной стены, в которой были расположены два небольших окна с видом на кладбище. Под окнами была длинная скамья под которой стояли три ведра с водой. На стене, недалеко от печи, висели коромысло, кочерга, два ухвата и чапельник. На полу стояли чугунки. На столе, за которым я сидел, пыхтел паром горячий самовар. Стол был сервирован на пятерых.

Как оказалось, у хозяйки есть две дочери тринадцати и семнадцати лет. Девочки не разговорчивые, кроткие. За время позднего ужина мы не перекинулись и парой слов. Обе девочки красивые, курносые, голубоглазые. Волосы заплетены в длинные косы. Муж хозяйки — мужчина её возраста, крепкий, с длинной густой бородой. Он пришёл домой почти сразу после меня. Выслушав искаженную мной историю, он быстро поел, собрался и ушёл куда-то.

Лишних спальных мест дома не было, поэтому мне постелили набитый соломой матрац на кухне. Заверив хозяйку об удобстве выделенного мне места, я умылся и собрался ко сну. День выдался напряжённым и, несмотря на терзавшее меня горе, я быстро уснул. Но спать мне пришлось не долго. В комнате резко похолодало. Даже шерстяное одеяло, которое мне выдали, не помогало согреться. При дыхании изо рта исходил отчетливо видный пар. Проснувшись я услышал скрежет по стеклу, но в окно никого не было видно. Я встал и пошёл посмотреть что могло вызвать этот звук. Перед моим взором предстал очередной кошмар — кладбище кишело созданиями, похожими на те, что я видел в монастыре. Одно из них, самое большое, летало около дома. Его отличали зелёные горящие глаза и бараньи рога. Заметив меня, оно остановилось, подняло руку и указало в мою сторону своим пальцем-когтем. "Прими дар", — произнесло оно. "Ни за что в жизни", — подумал я, на что получил в ответ незамедлительно: "Ты не сможешь этого избежать. Тебе не уйти от судьбы, что бы ты не предпринимал. Не рекомендую дальше сопротивляться".

— Я решил, что не буду использовать эти способности. И ничто меня это делать не заставит! — вспылив, шепотом произнёс я, понимая, что существо меня услышит, раз ему доступны даже мои мысли.

— Хорошо, давай продолжим, раз ты так хочешь. Выбирай, с кого мне начать?

В этот момент около него появились полупрозрачные силуэты дочек хозяйки. Чудовище стало поглаживать их по головам.

— Туалью или Сунсуаль? Такие милые девочки, им ещё жить и жить. Может, спасешь их? Ты можешь.

Мне показалось, что существо усмехнулась. Я понимал, что могу их спасти, но это означало поддаться его требованиям. Да и какие гарантии того, что это не очередная иллюзия и я не убью этих девочек сам.

"Нет, я не буду идти у него на поводу. Девочки не могут быть около него. Они мирно спят в своих кроватях", — забегали мысли в моей голове.

— Давай я тебе немного помогу с выбором.

После этих слов чудовище повернулось в сторону Сунсуаль — девочки, что помладше. Оно подняло над ней руку и с нечеловеческой быстротой сомкнуло когти на её голове. В эту секунду на всю деревню раздался человеческий вопль. Залаяли собаки. Люди оглядываясь выбежали из своих домов во двор, но никто не видел происходящего. Из жилого помещения раздался крик хозяйки. Вбежав я увидел её, стоящую на коленях возле кровати и сотрясающуюся от рыданий. Возле неё стоял муж. Глаза его были мокрыми. Растерянный, полный ненависти и паники взгляд бегал по сторонам. Одна из девочек рыдала, прижавшись к отцу, а вторая лежала на кровати. Тело её было изуродовано так же, как и тела монахов, за исключением того, что её смятая в неестественную форму голова лежала отдельно от туловища.

— Неужели моя смерть лучше, чем отвергнутый тобою дар?

Обернувшись я увидел существо, что и раньше,