Мастер Гравитации 5 - Дмитрий Ангор

Я слышал, что левиафаны чертовски огромны и могут принимать формы различных животных и монстров. Но это в основном были домыслы — те, кто их видел, обычно не выживали, а если и выживали, то видели издалека и смутно. Достоверно было известно лишь одно — существа эти гигантские. Поэтому я сильно удивился, что не слышу ни грохота, ни топота, ни даже рычания.

Хм… Что это за левиафан такой? Может, летающий, как кит? О таких я тоже слышал. Или это воздушный змей? Мне стало слишком любопытно, и я, не удержавшись, решил взглянуть одним глазком. В конце концов, моя психика здесь самая крепкая, да и энергии должно хватить, чтобы выдержать его вид.

Приоткрыл глаз и понял, что нигде его не вижу. Ни под потолком, ни вокруг, но всё кругом было залито кровью. Зрелище жуткое — настоящая мясорубка. Наши враги, толкаясь, в панике удирали подальше отсюда, кто-то катался по полу и рыдал.

Но где же левиафан? Что могло так напугать этих тварей? Внезапно мой взгляд упал на лужу крови, по которой деловито шлёпали крошечные лапки. Это была квокка — миниатюрный представитель семейства кенгуровых, известный также как короткохвостый кенгуру. Обычно эти создания обитают в Австралии. С вечно улыбающейся мордочкой и пухлыми щёчками, зверёк выглядел настолько очаровательно, что руки сами тянулись схватить и затискать это милое создание.

Я словно впал в транс, готовый рвануть с места, чтобы подхватить зверька и прижать к себе. Настолько он был очарователен. Хорошо, что вовремя опомнился — это же и есть левиафан. Как оказалось, левиафаны бывают не только исполинских размеров. Похоже, Пётр решил не распылять энергию на габариты существа, а вложил весь потенциал в его смертоносность.

Когда первоначальное умиление прошло, я заметил в чёрных глазках зверька пляшущие сатанинские огоньки. Он резко повернул ко мне голову, и моё сердце едва не выпрыгнуло из груди. На всякий случай я тоже зажмурился и продолжил свой путь вслепую. К счастью, левиафан эффективно расчищал нам дорогу. Как именно он превращал врагов в фарш, я не видел и, честно говоря, видеть не хотел. Ясно было одно — эта пушистая штука смертоносна.

Когда противники наконец отступили, мы обнаружили единственный уцелевший отряд императорских гвардейцев, едва держащихся на ногах. Я привёл Петра в чувство, дав ему глотнуть энергетического зелья из лавки травников, что еще было при мне.

— Мы справились, — произнёс я, стирая кровь с лица. — И я действительно успел к самому интересному.

— Да, — государь тяжело дышал. — Вопрос лишь в том, что делать дальше. Это ещё не конец!

Я осмотрелся вокруг… Глеб уже потерял сознание от ужаса. Дружок сидел возле хозяина, вероятно мечтая о своём элитном корме премиум-класса. Император же трясся от изнеможения, как и его измождённые гвардейцы. Ни у кого не оставалось сил даже на разговоры.

И всё же, какой бы адской мясорубкой это ни было, враги потеряли в десятки раз больше в своих рядах, имея несчастье наткнуться на нас. Только вот они могли себе позволить такие потери, а мы — нет…

Глава 37

— Итак, что мы имеем? Лапшу сухого приготовления и сухое пюре? — я без сил рухнул на пол в комнате, больше напоминающей руины после бомбёжки. — За такое оскорбление можно смело идти захватывать самим эстонскую и австрийскую столицы. Какого хрена они так мало запасов с собой притащили?

Я окинул взглядом наши жалкие пожитки во время короткой передышки. Даже жрать это не буду — пусть лучше кто-то из гвардейцев набьёт брюхо посытнее. Мне этого на один зуб, только разозлюсь сильнее.

И единственный, кто меня здесь по-настоящему понимал — был Дружок. Он тоже уныло развалился в углу, в животе у него бурчало от несварения, а от сожранных врагов его мучила отрыжка.

— Бедолага, — вздохнул Император, поглядывая на своего питомца. — Он предпочитает сухие корма местного производства и английские зимой. А из влажного корма итальянские консервы любит.

— Надо же, — было забавно трепаться о такой ерунде, когда вокруг война, но Пётр был чертовски силён и к паникёрам не относился. Видимо, поэтому мог позволить себе такую роскошь. — А эстонские и австрийские корма, как я понимаю, ему точно не заходят.

— Это ты про людей? — усмехнулся государь. — Русских предателей он жрал без проблем для пищеварения. Англичан и итальянцев, правда, ещё не пробовал. Но он у меня хороший мальчик — жрёт только плохих людей, которые сами к нему лезут.

— Вау-вау, — пёсель словно улыбнулся, пуская слюни. Врать не буду — адски милое создание, особенно когда не тебя переваривает.

— У тебя, Добрыня, тоже ведь пёс есть, насколько мне известно, а мне известно, сам понимаешь, многое, — он что, решил мне так на что-то намекнуть? Будто я без него не знаю, что у Императора везде свои глаза и уши. — Ты его чем кормишь? Могу порекомендовать хороший корм и поставщика назвать.

Глеб Михайлович, сидевший в этот момент, прислонившись к стене, аж встрепенулся. Видимо, тоже решил, что мы оба с государем чокнулись. Кто в здравом уме будет трепаться о собачьих кормах, когда положение — полная жопа. Хотя, возможно, я драматизирую, ведь мы ещё живы, как-никак.

— Не думаю, что мой пёс за здоровое питание, — я почесал затылок. — Мне некогда за ним особо следить. Он ест всё, что едим мы — пиццу, наверное, сейчас дома трескает. Пирожки любит и чипсы. Распутин иногда заезжает и даже пиво ему в миску подливает. Я, конечно, против, но Чипсина живёт в своё удовольствие.

— Ничего более жуткого я не слышал, — у Петра глаза на миг расширились. — Ты хоть к ветеринару его водишь?

— Неа, а зачем? У меня же друг лекарь.

— Да, но я бы, например, со своим псом все равно так не рисковал, — с заминкой отозвался государь. — Хотя при таком раскладе пёс может и долго прожить, раз ты с Григорием дружишь.

— Кстати о Распутиных, вы ведь тоже с его Родом дружбу водите, — подметил я и повернул голову на стоны. Там раненому гвардейцу перевязывал ногу товарищ. Но Император уже поработал над ним своим Даром, так что жить будет.

— И они, судя по твоим словам, точно пошли меня спасать, чтобы сдержать клятву, — усмехнулся Пётр и выпрямился во весь рост. — Хоть кто-то повёл себя достойно, — он закинул руки за спину и начал с задумчивым видом шагать по грязному полу, как будто прогуливался по дворцовому саду.

И поскольку в Императоре напрочь отсутствовал страх, Глеб не