Я влип в историю! - Владимир Алексеевич Колганов

Кое-какая логика в его словах есть. Однако, если не выметать сор из избы, жить в ней станет невозможно. Так и сказал, а он в ответ:

— Это не вам решать, что сор, а что вполне сгодится. Такими вопросами занимаемся мы, и то, что не нужно, фигурально выражаясь, выметаем. Вот только не надо брать эти обязанности на себя, а то всякое может случиться, — намёк я понял и на этом можно было бы закончить, но майор продолжал препарировать мою личность, изыскивая всё новые признаки морально-нравственного разложения: — Вот и в книгах ваших много неувязок. С одной стороны, гнобили оголтелых либералов, тем самым подтверждая, что вы настоящий патриот, а с другой… Стоит почитать ваши последние романы, и диву даёшься! — пошуровав в лежащих на столе бумагах, он извлёк на свет божий какой-то документ, так шулера достают козырного туза из рукава, и стал читать: — К примеру, в «Миротворце» вы ставите под сомнение интеллектуальные способности руководителя СВР. Создаётся впечатление, что некий Беня, перевербованный агент МИ-6, умней его. Это же беспардонное враньё, клевета на всю российскую разведку!.. А вот «Голый среди кактусов и роз», тут ваше ёрничество направлено против президента крупной корпорации, которая даёт львиную долю валютных поступлений в госбюджет. Ну зачем надо было представлять его в столь неприглядном виде?.. Ну а в триллере, что «в призрачных тонах», вы оболгали буквально всех, от императора Александра Второго до генсека Горбачёва, и даже Ельцина не пожалели. Разве можно так? — тут майор перевёл дух, вытер пот со лба, и снова продолжал: — И наконец последний ваш опус, ну тот, что с многозначительным названием «Уйти или остаться?» Вы что же, собрались эмигрировать и специально создавали себе соответствующий имидж, так чтобы вас встретили на Западе с распростёртыми объятиями? Я имею в виду имидж врага режима, то есть, пардон, нашей власти… — тут он совсем смешался и поспешил внести поправку: — То есть я имел в виду народную власть.

Оговорочка по Фрейду. Где он её видел, власть народа? Кругом правят чиновники, а не мы. Затем последовал весьма впечатляющий финал этого монолога:

— Ну можно ли так насмехаться над достойными людьми? Вполне возможно, что где-то ошибались, в чём-то провинились… Так надо им на это указать!

Тут уж я не выдержал:

— По-моему, вы меня с кем-то перепутали. Я не премьер-министр и не президент. Это они имеют возможность указать, это они издают постановления и указы. Ну а что я могу? Только написать книгу или фельетон.

Тот, что передо мной, задумался — видимо, все аргументы исчерпал.

— Ну ладно. Надеюсь, мы друг друга поняли. Впредь советую быть поосторожнее, а то неровён час…

— Полагаете, что пенсии лишат?

Ответа я так и не дождался.

Пока добирался до дому, пытался оценить возможные последствия встречи на Лубянке. И вот к какому выводу пришёл: пожалуй, сейчас мне ничто не угрожает, но, если бы майор удосужился прочитать один из ранних моих романов, «Советник президента», я бы наверняка вышел из его кабинета в кандалах. Ну в самом деле, отправил президента на экскурсию в тридцать седьмой год, ну а его советник по фамилии Ведьминский, как оказалось, способен разве что выгуливать государеву собаку, да писать мифы о величии Руси то ли со времён первого пришествия Христа, то ли с момента появления на свет апостолов.

И вот, словно бы назло этому майору и тем, кто стоит за ним, я решил написать фельетон, посвящённый личности и творчеству Ведьминского. Этот персонаж не раз появлялся в моих книгах, но тут я постарался превзойти самого себя — выдал всё, что думаю о нём и о его неустанном мифотворчестве. Никому не позволено искажать историю Руси в угоду чьим-то интересам, даже тем, кто входит в ближайшее окружение нынешнего президента! А что же Ведьминский? Он убеждён в том, что народ нуждается в мифах, это та опора, без которой невозможно жить. Но тут есть риск. Представьте, что эта опора заходила ходуном, словно бы вот-вот обрушится, а вместе с ней может пострадать и сам Ведьминский. Впрочем, у него есть поддержка и в правительстве, и в Думе, что вполне объяснимо — никто из этих людей всерьёз историей Руси не занимался, в лучшем случае ограничивались чтением трудов классиков вроде Карамзина или его последователей из нынешней академии наук. А ведь стоит копнуть поглубже, так сразу традиционная версия начала Руси рассыплется в прах и тогда люди грядущих поколений будут плевать на могилу Ведьминского и иже с ним, а заодно разуверятся в том, в чём их пытались убедить.

Но вот чего я никак не ожидал — Ося наотрез отказался пристроить в СМИ мой фельетон. Аргумент был предельно прост: Ведьминский едва не пострадал от Президиума академии наук, который требовал не присуждать ему учёную степень и направить диссертацию на повторное рассмотрение в компетентные научные организации. Словом, Ося записал Ведьминского в свои соратники, а меня пытался переубедить:

— Вовчик! Так ведь могут и до твоей диссертации добраться. Уверен, что всё там шито-крыто и ты не исказил какую-нибудь признанную научным сообществом истину?

Да мне без разницы, поскольку за учёную степень не полагается к пенсии никакой добавки.

В общем, мы с ним резко разошлись по этому вопросу, так что пришлось ограничиться публикацией фельетона в интернете — есть такой «Подмосковный вариант», где с удовольствием гнобят плагиаторов и дилетантов. Но предательства я Осе не простил — в отместку решил «приударить» за Ивонн.

Глава 9. Ивонн в лунном свете

Понятно, что с Осей бесполезно конкурировать, играя на его поле, — нет у меня ни виллы на Лазурном берегу, ни солидного счёта в банке. Однако Ивонн симпатизирует непризнанным писателям — это неоспоримый факт, так почему бы этим фактом не воспользоваться. Но как подступиться к ней, не вызвав у Оси ни малейших подозрений? А то ведь натравит на меня и ФСБ, и МВД, не говоря уже о профессиональных киллерах.

Надо признать, что подойти на улице к незнакомой женщине, сказать какую-то глупость, чтобы завязать непринуждённый разговор — это для меня непосильная задача. Вот если бы в весёлой компании после бокала хорошего вина… Впрочем, задача облегчается тем, что мы уже, что называется, представлены друг