Дживс и Вустер - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

Далия может получить от него разве что полный укоризны взгляд. Да, слов нет, кругом воцарились хаос и запустение. Признаться, в эту минуту, когда следовало предпринять срочные меры, у меня в голове не было ни одной толковой мысли.

Однако нос я не вешал, ибо был уверен, что вскоре меня осенит какая-нибудь блестящая идея.

– Скверно, – сочувственно сказал я. – Хуже некуда. Тяжелый удар для всех нас. Но не отчаивайтесь, тетя Далия, я все устрою в лучшем виде.

Кажется, я уже раньше упоминал, что очень трудно пошатнуться, если ты сидишь, во всяком случае, я не в состоянии проделать подобный трюк. К моему изумлению, тетя Далия проделала его без всяких усилий. Сидя в глубоком кресле, она не моргнув глазом пошатнулась. На лице появилось испуганное выражение.

– Посмей только еще раз влезть со своими дурацкими планами…

Я понял, что бесполезно ее урезонивать. Она сейчас не в таком настроении. Поэтому, выразив улыбкой свою любовь и сочувствие, я молча покинул комнату. Не берусь утверждать наверное, но, по-моему, тетушка швырнула в меня увесистый том сочинений лорда Альфреда Теннисона в красивом кожаном переплете. Я видел, что книга лежала рядом на столике, а когда я затворял дверь, мне послышалось, что с другой стороны в нее ударили тяжелым предметом, однако я был слишком занят своими мыслями и не обращал внимания на то, что творится вокруг.

Я обвинял себя в том, что не подумал об Анатоле с его горячим провансальским нравом, не предвидел, как на него подействует внезапная и почти всеобщая голодовка. Как я мог забыть, что галлы не выносят подобного обхождения. Их склонность вспыхивать по пустячным поводам общеизвестна. Анатоль, несомненно, вложил всю душу в эти nonnettes de poulet, и вернуть их на кухню нетронутыми было все равно что пырнуть его ножом.

Но что пользы махать кулаками после драки и без конца пережевывать одно и то же. Сейчас передо мной стоит задача уладить недоразумение, и я мерил шагами лужайку, обдумывая, как приняться за дело, когда вдруг услышал душераздирающий стон. Наверное, подумал я, его издал дядя Том, наверное, ему надоело сидеть взаперти и он вышел стонать в сад.

Я посмотрел вокруг, но птеродактилей поблизости не обнаружил. Несколько озадаченный, я вернулся было к своим размышлениям, но стон повторился. Приглядевшись, я увидел на одной из скамеек, разбросанных тут и там, неясную фигуру. Рядом с ней маячила вторая неясная фигура. Еще один столь же внимательный взгляд, и я все понял.

Неясные фигуры принадлежали: первая – Гасси Финк-Ноттлу, вторая – Дживсу. Что Гасси здесь делает и почему оглашает окрестности стонами, было выше моего понимания.

Может, он поет, подумал я. Но нет, ошибиться было невозможно, потому что, когда я подошел, он снова испустил стон. Более того, теперь я хорошо разглядел беднягу, виду него был, точно его дубиной оглушили.

– Добрый вечер, сэр, – сказал Дживс. – Мистер Финк-Ноттл не слишком хорошо себя чувствует.

Я, кстати, тоже не слишком хорошо себя чувствовал. Теперь Гасси начал издавать низкие булькающие звуки. Я не мог долее обманывать себя – должно быть, случилось что-то ужасное. Конечно, женитьба – шаг ответственный, и когда понимаешь, что пути назад нет, можно немного взгрустнуть, но мне еще не случалось видеть, чтобы сразу же после помолвки жених так запаниковал.

Гасси поднял голову и посмотрел на меня. Взгляд у него был мутный. Он схватился за голову.

– Прощай, Берти, – сказал он и встал со скамьи.

Мне показалось, он оговорился.

– Ты хочешь сказать: «Привет, Берти!»?

– Нет, не хочу. Я говорю: прощай, Берти. Я ухожу.

– Куда?

– В огород. Топиться.

– Что за глупые шутки!

– Я не шучу… Дживс, я ведь не шучу?

– Возможно, вы хотите совершить немного опрометчивый поступок, сэр.

– Опрометчивый?

– Да, сэр.

– Считаете, мне не стоит топиться?

– Я бы не советовал, сэр.

– Хорошо, Дживс. Как скажете. Миссис Траверс, наверное, огорчится, если в пруду будет плавать распухшее тело.

– Да, сэр.

– Она была так добра ко мне.

– Да, сэр.

– И вы, Дживс, были так добры ко мне.

– Благодарю вас, сэр.

– И ты, Берти, был так добр ко мне. Очень добр. Все были очень добры ко мне. Очень, очень добры. По-настоящему добры. Мне не на что пожаловаться. Хорошо, не пойду топиться. Пойду погуляю.

Вытаращив глаза, я смотрел, как он неверной походкой движется прочь и исчезает во тьме.

– Дживс, – взволнованно сказал, точнее, проблеял я, как ягненок, который хочет привлечь к себе внимание родительницы, – ради бога, что все это значит?

– Мистер Финк-Ноттл немного не в себе, сэр. Ему пришлось испытать тяжелое нервное потрясение.

Я второпях стал припоминать, что произошло сегодня вечером.

– Я оставил их здесь вдвоем с мисс Бассет.

– Да, сэр.

– Предварительно подготовил ее к разговору.

– Да, сэр.

– Гасси точно знал, что ему следует делать. Я с ним основательно все отрепетировал.

– Да, сэр. Мистер Финк-Ноттл информировал меня об этом.

– Но в таком случае…

– С сожалением должен констатировать, сэр, что произошла небольшая заминка.

– В смысле все пошло прахом?

– Да, сэр.

Я ничего не понимал. В голове у меня помутилось.

– Но как оно могло пойти прахом? Ведь мисс Бассет его любит.

– Вот как, сэр?

– Она сама мне об этом сказала. Ему надо было только сделать ей предложение.

– Да, сэр.

– Он его не сделал?

– Нет, сэр.

– Тогда о чем же, черт побери, он с ней говорил?

– О тритонах, сэр.

– О тритонах?