О чем молчат рубины. Книга 2 - Фунтик Изюмов

— Надеюсь, этого хватит вам с Троготом? — нейтральным тоном поинтересовалась Катерина, — Чтобы обвенчаться и завести хозяйство?

— А… а откуда…

— Пф-ф! Это Андреасу не было слышно с его скамьи! А я-то отлично слышала, как вы на козлах целовались и строили планы!

— Но мы же ни-ни… Чтобы там, чего такого…

— Знаю. Потому и говорю, что ты сделала хороший выбор. Трогот вдовец, дети у него выросли, сам он мужчина солидный, работа в руках спорится… Ты тоже не дурочка и знаешь, с какой стороны к печке подходят… Если к этому у вас ещё и чувства есть, то… благословляю тебя, девочка!

— Ах, ваши милости!.. — Эльке всё же не выдержала и расплакалась.

Я отлично её понимал. Два золотых — конь. Но это, пусть и средненький, но рыцарский конь! А обычная, крестьянская лошадка вполне торгуется и за один золотой, а может, и меньше. В такую же цену идёт корова. Ну, пусть в три золотых выйдет дом. Получается, только на те деньги, что я дал, Трогот с Эльке могут завести не просто хозяйство, а богатое и роскошное хозяйство! Землю им нарежет община, потому что на самом деле земля принадлежит феодалу, а община пользуется этой землёй, с его разрешения, сообща. И если прибавился член общины, то ему положен надел. По разному считают: по количеству едоков, по количеству мужчин в доме, но чаще всего — распределяют по количеству «дымов» — то есть, по домам. Если Трогот отстроит себе дом, то земля ему будет. Гарантированно! Даже… да, пожалуй, Трогот с Эльке смогут завести себе и батраков! Если додумаются до этого и денег не пожалеют. Потому что батрак, он себя окупает… Ну и Бог с ними! Они заслужили этот шанс — пожить счастливо.

— Мариенбург уж видать! — прокричал с козел Трогот, который ещё не подозревал о свалившемся на него счастье.

— Андерас! Живо на Шарика! Мне пора переодеваться из графини в монашку! Эльке!

— К вашим услугам! Всегда к вашим услугам, ваша милость!

* * *

Вот она, начальная точка моих приключений и, надеюсь, конечная! Начальная, потому что, да, было ещё поле Грюнвальда, вот только я там ничего толком даже рассмотреть не успел, не то, чтобы запомнить. По-настоящему, мои осознанные действия, в этом времени, начались здесь, в Мариенбурге. Конечная, потому что, если я найду волшебный рубин, то эта страничка моей жизни закроется, и откроется совсем-совсем-совсем другая страничка… И даже персонажи в этой страничке будут другими… Н-да…

— Господин офицер! Приезжие! — позвал куда-то в сторону часовой у ворот.

— Иду уже… иду… О! Я вижу рыцарского оруженосца… Но где же рыцарь? И почему оруженосец такой взрослый? И… карета, в которой сидит юная монахиня⁈ Подождите-подождите! А не те ли вы, кто отстал по болезни от посольства к его Святейшеству, папе римскому⁈

— Вы удивительно проницательны, брат…

— Брат Йозеф фон Колман.

— Да… вы удивительно проницательны, брат Йозеф…

— Ну, что ж, проезжайте, но я обязан проводить вас к комтуру замка. Вас, и вашу спутницу. Оставьте лошадей конюху, он поставит их в конюшню.

— Э-э-э… Брат Йозеф! Тут такое дело… У меня не просто конь. У меня Шарир! Позвольте мне самому поставить его в стойло. Другим он не дастся, уж будьте уверены! Посмотрите, как он нервничает, почуяв знакомые запахи. Я даю честное слово, что мы обязательно вернёмся к вам через полчаса, и вы сможете проводить нас, согласно предписания!

— Так это вы тот и есть, кто укротил великого Шарира⁈ Ну, как же! Наслышан… да… Хорошо, господа! Через полчаса жду вас здесь же. Не заставляйте искать вас по всему Мариенбургу… хе-хе! Проезжайте!

Да, расставание с Шариком вышло печальным. Он тоже всё чувствовал, мой верный конь, и всё норовил ткнуться носом мне в плечо или в подмышку… Катерина тоже всхлипывала и всё совала Шарику новые и новые морковки.

— Эх, Шарик! — обнял я коня за шею, — Вот, найду я рубин, а потом ка-а-ак откажусь от крестоносного плаща! И ка-а-а-к выкуплю тебя у крестоносцев! За любые деньги выкуплю, хоть придётся золота насыпать столько, сколько ты сам весишь! И заживём мы с тобой весело и привольно! Да… Правда, я буду тогда немного занят… Но что я, час в день для друга не выкрою? Выкрою! Будь уверен! А теперь пойдём… Пойдём Шарик… Я скажу конюхам, чтобы они тебя не муштровали. Такого коня учить — только портить! Пойдём, Шарик… дружище!

И я смахнул непрошенную слезинку.

* * *

Когда мы возвращались из конюшни к воротам, Трогот и Эльке стояли на коленях, прямо на снегу, провожая нас взглядом. По щекам Эльке текли слёзы, а Трогот, в сильном волнении, мял и мял в руках свою шапку. Может, и хотелось на прощание обняться с ними крепко-крепко, но сословные различия, мать их! Обняться с простолюдинами⁈ Фи! Нас бы просто никто не понял! Включая самих Эльке и Трогота. Пришлось пройти мимо, дружески подмигнув обоим.

— Постойте! — спохватился я, отойдя пару шагов — Вот я глупый! Вам же ещё из Мариенбурга до деревни Трогота добираться! А у вас только золотые монеты на руках! Не приведи Бог, если кто-то позарится! Вот… горсть серебра и меди, даже не знаю, сколько здесь! Это так… на первое время… Прощайте, и спасибо за всё!

Даже Трогот, уж на что крепкий мужик, и то шмыгнул носом, а Эльке вновь расплакалась навзрыд, от избытка чувств.

Ну, что ж… ещё одно расставание. А скоро будет самое главное прощание, с Катериной. Ох, боюсь, что тут даже я могу не удержать слёз! Но это завтра. Сегодня мы пока ещё вместе.

— Брат Йозеф? Надеюсь, мы не заставили вас ждать слишком долго? Но скажите, разве Великий магистр не в Мариенбурге? Коли вы ведёте нас не к нему, а к комтуру?

— Великий магистр в Торуне. Там обсуждают условия мирного договора между Орденом и Польшей.

— Всё ещё обсуждают? Похоже, что сама война шла меньше времени, чем обсуждение её последствий!

— Ха-ха! С одной стороны вы правы! Если считать, что войну объявили шестого августа, а закончилась она битвой под Короновым десятого октября. Но если считать все противоречия, накопившиеся за последние восемьдесят лет…

— Это вы про Калишский договор? —