Сука или Враг по крови - Алексей Леонидович Курилко

- Цаца, - добавил Щука.

После того, как Онегин встретился с Татьяной по поводу её письма, Дыба пробормотал:

- Ишь ты! Другой повалил бы её прямо там, за домом… и весь разговор.

- Интеллигент, - повторил я, зевая.

- Цаца…

Валентин же Самуилович, весьма довольный собой и нашим вниманием, продолжал…

«В тоске сердечных угрызений,

Рукою стиснув пистолет,

Глядит на Ленского Евгений»…

А Дыба опять:

- Во, гад! Завалил кореша и давай страдатушки пускать…

- Интеллигент, бля…

- Цаца…

…

Самое обидное, что Валентина Самуиловича нашли утром мёртвым. Его удавили. Вязанным шарфиком.

- Не бздите, фраера, - уговаривал Щука. – Скажите, кто это сделал? Кого видели? Не молчите, овцы!

Но соседи Губермана уверяли, что ничего не слышали, не видели, спали…

- Дело ясное, что дело тёмное, - сказал Валет.

Нам было понятно: Губерману не простили того, что он ходил к нам, а не к ворам. В натуре, твари.

Вечером того же дня Валет предложил:

- Хотите, я вам жизненный роман тисну? Про легендарного жигана Владимира Дубровского.

- Это который мишку косолапого завалил?

- Ну.

- Мишку завалил, а Машку не сумел?

- Ну.

- Та ну его!

Мы все согласились: ну его, этого Дубровского…

Жалко было старика. То есть не жалко, конечно… а как-то…обидно, что ли… Типа рашпилем по душе, у кого она осталась.

Ничего не попишешь. Лес рубят – щепки летят.

…

А на Хабаровской пересылке сразу после помывки меня дёрнули к куму. Ничего хорошего это обычно не предвещало.

Разговор наш был примерно следующего содержания.

- Проходи, Угрюмый, садись… Чайку не желаешь?

Раньше бы я отказался, а теперь мне совместное распитие чая с начальником оперчасти ничем не грозит. Я больше не вор.

- Можно, - говорю, - и чайку!

Кум – подтянутый, бравый офицер лет сорока – представился:

- Подполковник Прохоров. Андрей Степанович. Не помнишь меня?

- Не обессудьте, – я развёл руками. – Вы для нас, гражданин начальник, все на одно лицо.

- Да и вы, бандюги, друг на друга похожи, – добродушно улыбнулся подполковник. – Но я тебя запомнил. В тридцать девятом я ваш побег сорвал. Помнишь? Два ребра тебе сломал. Получил капитана…

- Не благодарите. Был рад услужить!

- Ты дурака-то не валяй!

- Гражданин начальник, не обращайте внимание. Это у меня такая манера говорить. Это я так шучу. А морда каменная при этом. Меня оттого и прозвали Угрюмым.

Он кивнул. Помолчали. Подумали.

- Ну, и как жизнь? – спрашивает.

- Проходит, - отвечаю.

- Понимаю… Зачем позвал, знаешь?

- Конечно. Извиниться хотите за рёбра – совесть замучила.

Кум заразительно рассмеялся.

- Смешно, смешно… Да… У меня есть к тебе предложение. Сейчас основываются несколько специальных команд или, скажем так, спецбригад из бывших воров, вставших , так сказать, на путь исправления. В основном, конечно, фронтовики.

- В основном?

- Большей частью, так сказать! Люди надёжные…

- И?

- Вот, думаю, достоин ли ты, как говориться… Хочешь в команду Алексеева? Вы ведь, кажется, знакомы?

- Да и вы, кажется, тоже. Мы же с ним вместе тогда бежали.

- Да, да…

- А что делать?

Но подполковника, видать, не отпускали воспоминания золотых денёчков:

- Как он тогда выжил - ума не приложу. Впрочем, это к лучшему, как выяснилось. Так что насчёт моего предложения? Алексеев за тебя поручился.

- Вот те раз, - удивился я, - на жопе глаз!

- Ты помозгуй! Это ответственное задание! Я не всем такие предложения делаю. Избранным,