Новая критика. Контексты и смыслы российской поп-музыки - Иван Белецкий

Мне видится в музыке и видео «Тату» отражение не только борьбы меньшинства за свои права и признание, но и в целом ситуации начала 2000-х в России. Если для стран Запада переход к неолиберализму сопровождался постепенным сокращением социальных дотаций и долгосрочной программой интеграции для мигрантов (одновременно с регуляцией их количества), в России переход от социального государства к неолиберальному произошел резко и для подавляющего большинства населения неожиданно. Сложная экономическая ситуация и нестабильность в политической системе не позволили произвести плавный переход к новому экономическому порядку. Характерные для неолиберализма миграционные потоки из менее экономически развитых стран в более перспективные особенно сказались на России, куда в поисках работы съезжались жители бывших советских республик. В неолиберальной экономике человек предоставлен самому себе, и самостоятельность индивида является первостепенной характеристикой для выживания. Государство играет роль помощника только в самых критических жизненных ситуациях и обеспечивает национальную безопасность. В России конца 1990-х — начала 2000-х рынок труда характеризовался заниженной оплатой и высокой конкуренцией, а социальные дотации хоть и существовали номинально, в условиях высокой инфляции фактически имели нулевую ценность. В такой ситуации борьба за выживание, за ежемесячный заработок становилась важнейшей задачей, выполнение которой было полностью возложено на плечи индивида. Учитывая частые теракты, которые не удавалось предотвратить силовикам, задачи и по обеспечению безопасности себя и своей семьи тоже приходилось решать во многом индивидуально. Для того чтобы выжить в подобной ситуации, надо обладать той самой устойчивостью, сопротивляемостью (слово resilience включает оба этих смысла) — и группа «Тату» одной из первых транслировала ее в поп-культуру.

Можно сказать, что в этот момент поклонники группы, многие из которых не имели никакого отношения к ЛГБТ-сообществу, идентифицировали себя с маргинализированным меньшинством, которому необходимо бороться за свое существование. Расплывчатый текст песни, абстрагирующий ЛГБТ-посыл, позволял затронуть различные группы населения, чувствующие свое миноритарное положение в российской системе власти. В этом смысле «Тату» обозначили то состояние российского общества, которое в каком-то смысле поддерживается государственными структурами до сих пор — и тут можно вернуться к открытию Олимпиады в Сочи, в рамках которого «Нас не догонят» была актуализирована по-новому. Если в начале 2000-х отдельный индивид выживал в государстве, не обеспечивающем ни его безопасность, ни его социальную защиту, сегодня российское общество видит себя оставленным и обиженным мировым сообществом — но, как и тогда, готово показать свою жизнестойкость.

Важно и то, что медиаторами этого лозунга новой внутренней свободы были не представители рок-сцены, которой традиционно принято приписывать протестность, а две совершенно обычные девочки, которые не анализируют происходящее в политическом контексте, а просто кричат о том, что они с этим не хотят иметь ничего общего. Для успеха «Нас не догонят» даже не понадобилась сексуальная объективация, обычная для поп-сцены и часто использовавшаяся Шаповаловым для «Тату». В клипе певицы в зимней одежде едут в огромном тягаче, который они украли ночью. В середине видео девушки взбираются на крышу машины, оставляя автомобиль без управления, и, борясь со снежной пургой, обнимая друг друга и повторяя «нас не догонят», двигаются (в позе, напоминающей «полет» Джека и Роуз из «Титаника») навстречу верной смерти. Борьба за свои права в этом видеоклипе описывается ни много ни мало как сражение за жизнь — возможно, именно это нашло отклик у населения России.

Феномен международной популярности «Тату» в целом выходит за рамки моего анализа, однако я все-таки скажу о нем несколько слов. В конце 1990-х — начале 2000-х западные страны, где гомосексуальные отношения были в основном декриминализованы в ХХ веке[402], начинают позиционировать защиту прав сексуальных меньшинств как доказательство своей просвещенности и прогрессивности. Запад транслирует свои программы по дестигматизации и толерантности сексуальных меньшинств при помощи культурных программ в остальные страны, упрочняя таким образом свое лидирующее положение в мировой политике и заодно оправдывая военную агрессию по отношению к отдельным мусульманским странам[403], которым в этом контексте приписывается гомофобная и мизогинная структура власти, которая может быть изменена благодаря вмешательству более просвещенных западных стран. Именно в этот момент страна, которая после развала Советского Союза едва ли могла похвастаться стабильными политической и экономической системой, вдруг производит поп-продукт, который оказывается в авангарде западного проекта по борьбе с гомофобией. Девушки влились в общественные тенденции, которые на тот момент считались наиболее прогрессивными, — однако сделали это более откровенно, акцентированно, чем их западные коллеги. Сами по себе заявления о гомо- или бисексуальности с поп-сцены для западной культуры к тому времени не были откровением — однако никто из исполнителей еще не демонстрировал однополый поцелуй, тем более между несовершеннолетними. «Тату» репрезентировали наиболее радикальные представления ЛГБТ-сцены о сексуальной свободе — как мне кажется, это могло быть одним из факторов их успеха на Западе.

4. ЛГБТ-поп и статус гомосексуальности в России

Если исходить из статистических данных, пик положительного отношения к ЛГБТ-сообществу среди населения России приходится на 2005 год (20 % респондентов ответили, что однополая любовь — это «сексуальная ориентация, имеющая равное с обычной право на существование»), колеблясь между негативными полюсами как в 1998 году (18 %), так и в 2010 (15 %)[404]. При этом количество респондентов, которые резко негативно относятся к однополым парам (приравнивают гомосексуальность к «распущенности, вредной привычке»), практически не изменилось за 12 лет исследования (34–36 %). Как мне представляется, феномен «Тату» — их образ, поведение и открытая сексуальность — повлияли на отношение населения к не-гетеронормативным парам. Исходя из тех же социологических данных, можно говорить о том, что вопрос поддержки более либеральной сексуальной политики возник в России примерно в тот же момент, когда «Тату» стали главной поп-группой страны — или сразу после этого.

Однако популярность «Тату» породила в России и волну консервативных мнений, которые были многократно озвучены политиками, телеведущими и даже учеными (или как минимум повлияла на нее). В результате оживленных общественных дебатов было предпринято несколько усилий по урегулированию сексуальных норм — например, в 2003 году был повышен возраст согласия с 14 до 16 лет. Примерно в то же время депутат Госдумы Александр Чуев — сторонник «морального и религиозного возрождения России» — впервые попытался поставить на голосование законопроекты, ограничивающие права ЛГБТ-сообщества; на тот момент безрезультатно.

В 2004 году на одной из пресс-конференций девушки рассказали о беременности Юлии Волковой и таким образом сами впрямую разоблачили постановочный характер своих лесбийских отношений (раньше на то, что их сексуальная идентичность — часть игры, «Тату» указывали только намеками). Еще через некоторое время девушки заявили, что «никогда не были лесбиянками»[405]. Это заявление вписалось в новый тренд — артисты, эксплуатировавшие ЛГБТ-имидж, начали впрямую отстраняться от гомосексуальности. Например, почти одновременно с «Тату»