Полицейская эстетика. Литература, кино и тайная полиция в советскую эпоху - Кристина Вацулеску

Есть, однако, и существенные различия. В описании Шкловского остраннение – побочное следствие жестокости революции и Гражданской войны. Остраннение Штайнхардта тщательно организовано проводящими допрос следователями. Это не случайный взрыв, а, скорее, продолжительный процесс с целью расколоть подозреваемого, соединяющий в себе продуманную комбинацию физических пыток и психологического давления. Штайнхардт полагает, что остранняющий сюрреалистический антураж создается допрашивающими намеренно: «О, вы [следователи] хотите, чтобы я позволил окутать себя магией полусна, дурманящим дымом сюрреалистической сценографии» [Stein-hardt 1997: 15]. Для Штайнхардта представление следователей, разумеется, устраивается не ради самого искусства, у него есть четкая задача: «…все в этой нереальной, искусной, старательно собранной декорации ведет меня к тому, чтобы искать убежище в смятении и затеряться [sa та pierd] в дымке» [Steinhardt 1997: 12]. Обычные значения румынского глагола та pierd — «я теряюсь» и «я теряю контроль», а буквальное значение – «теряю себя». Штайнхардт играет на этой двусмысленности, показывая, как аккуратно навязанное чувство дезориентации в пространстве ведет к психологическому разладу и, наконец, к признанию, равносильному самоуничтожению: «Я теряюсь в дыму смятения, блуждаю в забывчивости, позволяю себе молиться сладкому беспамятству исчезновения, а затем я признаюсь, я признаюсь. <…> Неважно, что я делаю, я пропал» [Steinhardt 1997: 13].

Прочтение Штайнхардтом комнаты допроса как искусно остранненных сюрреалистических декораций, призванных разрушить его связи с внешним миром, вызвать смятение и в конце концов вырвать признание, это вряд ли гипертрофированное описание литературным критиком своего тюремного опыта, да и верно оно не только для Восточной Европы. «Руководство по допросам контрразведки КУ Б АРК» было написано в 1963 году и использовалось в качестве основного пособия ЦРУ по проведению допросов вплоть до 1983 года, когда было пересмотрено и переименовано в «Руководство по обучению эксплуатации человеческих ресурсов» [Manual 1983][229]. «Руководство КУБАРК» предоставляет следователям перечень принципов и техник допроса, а также общую схему действий, которую можно адаптировать к тому или иному профилю допрашиваемого. Согласно этому документу, первая цель допроса – отрезать подозреваемого от внешнего мира. Мало того, что арест и помещение под стражу и так вырывают его из привычного окружения, – «КУБАРК» предлагает дополнительные методы для усиления переживания изоляции: так, при аресте следует немедленно забирать одежду подозреваемого и заменять ее новой, предпочтительно не подходящей по размеру.

Суть [этого] в том, что осознание своей идентичности базируется на стабильности окружения, привычек, внешности, действий, отношений с окружающими и т. д. Заключение позволяет следователю отсечь эти связи и бросить допрашиваемого полагаться на одни только собственные внутренние ресурсы [KUBARK 1963: 86].

Руководство рекомендует усиливать это чувство оторванности в ходе допроса: «…в комнате не должно быть телефона… это видимая связь с внешним миром, его наличие заставляет подозреваемого меньше чувствовать отрезанность от мира и ощущать больше сил к сопротивлению» [KUBARK 1963: 46]. Также там говорится, что ощущение изолированности можно усилить правильно организованным одиночным заключением и «депривацией сенсорных стимулов», что постепенно приведет к тревоге, невыносимому напряжению, смятению, «видениям, галлюцинациям и другим патологическим эффектам» [KUBARK 1963: 89].

Эти методики призваны «усилить у подозреваемого чувство оторванности от привычного и внушающего чувство уверенности и усилить ощущение погружения в незнакомое» [KUBARK 1963: 86] (Курсив мой. – К. В.). В руководстве утверждается, что ведущий допрос следователь должен не только «сделать мир подозреваемого [среду допроса] непохожим на привычный для него мир, но сделать его странным сам по себе» [KUBARK 1963: 53] (Курсив мой. – К. В.). В нем делается предупреждение, что «мало толку в замене одной рутины [свободного человека] другой рутиной [заключенного] [KUBARK 1963: 86]. Новый мир допроса характеризуют «постоянное разрушение привычных паттернов», постоянная смена привычной «обыденности» и «рутины» [KUBARK 1963: 87]. Описание ключевой методики, призванной «погрузить подозреваемого в странное», заслуживает подробной цитаты:

Цель «Алисы в Стране чудес», или техники запутывания, состоит в нарушении планов и предопределенных реакций допрашиваемого. Он привык к миру осмысленному, по крайней мере для него, миру последовательному и логичному, миру предсказуемому. Он держится за этот мир, чтобы сохранить свою идентичность и силу сопротивляться.

Техника запутывания создана не только для того, чтобы уничтожить знакомое, но и для замены его странным. <…> Высота, тон и громкость голоса следователя не соотносятся с важностью вопросов. <…> В этой странной атмосфере субъект обнаруживает, что тот паттерн речи и мышления, который он привык считать нормальным, заменен пугающей бессмысленностью [KUBARK 1963:76] (Курсив мой. – К. В.).

Подвергнутый этой методике допроса, подозреваемый может чувствовать, как Штайнхардт, что оказался внутри странного текста. Название «Алиса в Стране чудес» показывает, что впечатление это старательно навязывается, оно также определяет и уточняет позицию допрашиваемого. Падение Алисы под землю делает ее непосредственной свидетельницей абсурдного допроса и суда. В отличие от читателя литературы сюрреализма, Алиса над своим пребыванием в Стране чудес почти не властна: она не может попасть туда и выбраться оттуда по своему желанию. «Алиса в Стране чудес» – только одна из техник допроса, направленных на «уничтожение знакомого» и создание «странной атмосферы». «КУБАРК» предлагает для этого целый набор методик, перечисленных уже в следующей версии руководства: непрерывная манипуляция временем, использование отстающих и спешащих часов, кормление в неожиданное время, нарушение режимов сна и дезориентация относительно времени суток [Manual 1983: L-17].

Как таковое остраннение или сознательное замещение «знакомого» «странным» оказывается ключевой техникой допроса:

Эффективность большинства ненасильственных методик определяется их нервирующим эффектом. Ситуация допроса сама по себе вызывает беспокойство у большинства людей, оказывающихся в ней впервые. Цель – усилить этот эффект, радикально разорвать привычные эмоциональные и психологические связи субъекта. Когда она достигается, сопротивление серьезно ослаблено. Существует промежуток – который может быть ничтожно мал – как бы замирания, род психологического шока или паралича. Он вызывается травматическим или субтравматическим опытом, как бы взрывающим знакомый субъекту мир и образ его самого в этом мире. Опытные дознаватели сразу же видят этот эффект и знают, что в этот момент источник куда более внушаем, гораздо более склонен к уступкам, чем до пережитого шока [KUBARK 1963: 66].

Этот взрыв – кульминационный момент, к достижению которого сводятся все рекомендуемые техники. Наконец дойдя до его описания, прежде сухое, формальное повествование становится нервным: отделенные тире придаточные предложения прерывают привычно ровный синтаксис. Не в состоянии подобрать точное слово, автор прибегает к приблизительным сравнениям («род психологического шока или паралича») и образному языку («как бы взрывающим»). Описание кульминационного момента взрыва привычного мира субъекта и «образа его самого» становится проверкой стиля «КУБАРКа» на прочность – приняв вызов, автор