Григорий Александров - Эпоха и кино

«Фильм удался. Получилось веселое, смешное, жизнерадостное произведение. Зритель заразительно, от души смеется над веселыми приключениями Стрелки и Алеши, над комическими неудачами боцмана, над тупостью бюрократа Бывалова… В фильме рассыпаны остроумные шутки, меткие словечки, которые, вероятно, войдут в обиход и станут нарицательными, как нарицательным для всего тупого и ограниченного станет имя бюрократа Бывалова».

Фильм «Волга-Волга», утверждавший возможность и реальность широкого развития самодеятельного искусства, в принципе говорил и о том, что социализм создал возможности для расцвета каждой личности, что наступило небывало замечательное время для развития всяческих способностей человек ка. Это соображение привело меня к мысли о необходимости нашему времени картины о раскрепощенной трудовой инициативе человека, а конкретно — о стахановском движении.

Писатель-юморист Виктор Ардов дал мне почитать свою новую пьесу «Золушка». Театры не спешили с ее постановкой, и я предложил писателю срочно переделать пьесу в киносценарий. У Ардова история современной Золушки выглядела в общих чертах так. Деревенская девушка Таня поступает в прислуги к вздорной провинциальной обывательнице. Тяжело Тане в прислугах, но случай помогает ей познакомиться с секретарем партийной организации текстильной фабрики; Добрая, внимательная женщина советует Тане идти в ткачихи. Под ее руководством Таня Морозова стала знаменитой стахановкой, многостаночницей, рекордсменкой.

Сказка о Золушке помогла Ардову воплотить в киносценарии прекрасную мысль о том, как мечта становится былью по воле нового — трудолюбивого, свободного — человека Страны Советов. В сценарии нет никакой сказочности, волшебности. Зато много веселого, по-настоящему смешного. Повседневность изображалась лирично, с жизнерадостным, подчас грубоватым юмором. Одним словом, сценарий был хорошей основой для начала работы. И хотя многие советчики из осторожных категорически советовали воздержаться от попытки ставить кинокомедию на такую серьезную и ответственную тему, как стахановское движение, я верил в успех начатого дела. Вчитавшись в сценарий, понял, что он слишком литературен, в нем маловато от духа времени. Вместе с Ардовым и Л. П. Орловой — исполнительницей роли главной героини фильма Тани Морозовой отправились в Вичугу к Евдокии Виноградовой, а после интереснейшего разговора с первой многостаночницей в нашей текстильной промышленности мы стали ездить по текстильным фабрикам, всякий раз открывая для себя что-то новое. Тема оказалась многоплановой. У нее были сотни поворотов. Жизнь захлестнула нас обилием материала, и проблема заключалась в том, чтобы отобрать наиболее убедительное, стилистически близкое режиссерскому видению.

Навсегда осталась в памяти встреча с Дусей Виноградовой. Поразило нас ее обаяние — простота, доброжелательность, я бы сказал, нежность к людям, светившаяся во взгляде ее замечательных, ласковых глаз. Депутат Верховного Совета, новатор, которого знала и чтила вся страна, Евдокия Викторовна не отделяла себя от вичугских ткачих, от рабочего люда, но в то же время во всем ее облике, в улыбке и стати видна была радость от осознания своей завидной женской доли. Вдвоем с Марией Виноградовой (их считали сестрами, хотя они не родственницы) они управлялись с тремя сотнями ткацких станков. И другие ткачихи тянулись за ними.

Мы встретили подлинно счастливого человека. Его судьба удивительно совпадала с судьбой героини нашего фильма.

Встречи с ткачихами и руководителями текстильных производств фиксировались на фото- и кинопленку. Это был замечательный документальный материал, по которому впоследствии мы сверяли некоторые игровые моменты в ходе работы над кинофильмом «Светлый путь».

Знакомство с практическим опытом развертывания социалистического соревнования в текстильной промышленности заставило нас внести существенные изменения в развитие сценарной фабулы.

Мы стали изучать технические материалы — отчеты, специальные статьи руководителей текстильной промышленности.

Стали посещать фабрики, где имелись новые машины, стали наблюдать за ростом техники.

Мы снимали процесс реконструкции, модернизации старых цехов бывших морозовских фабрик, и — бывают же такие совпадения! — другая Таня Морозова — новая хозяйка одного из цехов «Трехгорной мануфактуры» у нас на глазах занималась этой перестройкой.

К нашему счастью, в это время достраивалась и открывалась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка, в павильонах которой конденсировались достижения всей страны. Мы ее тоже сделали объектом изучения и съемок.

Сценарий по ходу ознакомления с обильными, увлекательными материалами сильно менялся. Ардов по природе своей юморист. Работать с ним было легко, он все время шутил. Все очень волновались, потому что и Дунаевскому, и Лебедеву-Кумачу, и Орловой казалось, что время идет, а фильм наш стоит.

И Дунаевский, и Лебедев-Кумач, и сам Ардов с укором смотрели на меня. А я не унывал, объясняя медленный темп новизной дела, за которое мы взялись. Ардов иронизировал: «Александрова, когда он пускается в объяснения созидающей сущности советской кинокомедии, принимаю как успокоительные ванны». А говорил я тогда своим соратникам и единомышленникам примерно следующее.

Сатирический смех — это смех, который выжигает человеческие пороки, недостатки. А веселая комедия утверждает новое, хорошее, нужное. Произведения, в которых эти два качества не сочетаются, можно смело отнести к разряду комедий прошлого. Гоголь, Салтыков-Щедрин — это разрушающая сатира. Они не предлагали ничего взамен разрушенного. Мне кажется, продолжал я теоретизировать, в нашей советской комедии впервые стала обнаруживаться драгоценная двойственность. Комедия разрушала ненужное, сжигала отжившее и утверждала новое.

Эти мои «лекции» не только успокаивали. Мне кажется, они способствовали консолидации творческого коллектива.

Много споров было вокруг того, что фантазия Тани (сон, полет) — это не реалистические приемы, что «фантастические» кадры вырываются из общей структуры фильма. Но ведь эти фантазии, возражал я своим оппонентам, опираются на реальный материал. Пафос фильма заключен в крылатых словах песни: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». И разве мало настоящих чудес совершают каждодневно советские люди, с энтузиазмом возводящие светлое здание социализма?

«Фантастическими» кадрами мне хотелось решительно преодолеть бытовизм первоначального сценария, дать величественной теме приподнято-поэтическое решение, показать, что современная быль может быть волшебнее старой сказки. Может быть, мне и пришлось бы испытать горечь поражения в новом и безусловно рискованном для репутации режиссера «фантастическом» подходе к вполне реальной жизненной истории Тани Морозовой. Но замечательный талант, многогранное мастерство Любови Петровны Орловой помогли мне увидеть замысел воплощенным с безукоризненным артистизмом и правдивостью. И в начале фильма, когда, напоминая Анюту из «Веселых ребят», Таня в ритм веселой песенке справляет свои хозяйственные обязанности и наивно кокетничает с красивым соседом по гостинице «Малый Гранд-Отель», и в финале, когда, награжденная орденом, она видит в кремлевских зеркалах все этапы своей судьбы, а потом летит в крылатом автомобиле над сказочными дворцами Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, — всюду Орлова правдива по чувству, по мысли, по идее. Вполне достоверным в исполнении Орловой предстает сказочно быстрое и прекрасное превращение Тани из забитого деревенского подростка в цветущую красавицу, лучшую стахановку района.

Все, что вызывало недоумение и прямые возражения у тогдашних критиков фильма, теперь, спустя много лет, признано за достижение, смелость и творческое дерзание, вполне себя оправдавшие.

Новизна фильма заключается в том, что в нем о самом серьезном, самом главном — о социалистическом строительстве — говорилось средствами кинокомедии. Мы доказали этой лентой, что благодарному искусству комедии доступно выражение самых существенных и сложных процессов жизни!

Можно было сделать комедию и веселую, и смешную из факта наличия «женских» текстильных городов. Но не это было главной темой дня. Мы понимали, что стахановское движение — это та точка опоры Советской власти, с помощью которой будут успешно решены грандиозные экономические задачи. И новая наша кинокомедия сверяла свой шаг со стремительным шагом энтузиастов-стахановцев.

И. Дунаевский на стихи поэта А. Д. Актиля написал «Марш энтузиастов». И мелодия, и стихи этого марша не забыты. Их обязательно услышишь на праздничной демонстрации 7 ноября и 1 Мая, на апрельском коммунистическом субботнике. «Марш энтузиастов» и другие песни в нашей новой кинокомедии были введены не для развлекательности. Они задумывались и с большой старательностью создавались ради уточнения и углубления мысли фильма. Всем нам — и композитору, и поэту, и режиссеру — очень хотелось, чтобы с экрана прозвучал такой стахановский марш, который стали бы петь все, который звал бы за собой.