Николас Кейдж. Биография. Культовый неудачник или гениальный актер? - Иван Константинович Афанасьев

Позволю себе процитировать свою собственную рецензию из издания «7 Дней Кино»: «Пол Мэттьюс: человек-мем, который больше всего на свете хочет кофе и заняться своими делами, но которого любят и ненавидят все вокруг. По части формы ‘‘Герой наших снов’’, откровенно говоря, кино совсем не выдающееся… Однако это тот случай, когда смотришь и удивляешься снайперскому попаданию в мишень. Кейдж заслужил такое кино как минимум в качестве своеобразной реабилитации после многих лет откровенного унижения. То, что своего героя он играет как будто бы подскрючившись под весом предыдущих ролей (в конце концов, по сути, это его же печальный двойник из «Невыносимой тяжести»), – буквально манифестация: отвалите наконец от бедного артиста! Вот что делает с человеком непрошеная слава… Последние годы жизнь вот этого человека была реально похожа на комедию абсурда и социальный ужастик».

Тут хочется добавить к сказанному мною ранее, слегка откорректировав собственные слова (после груза отсмотренных фильмов с Кейджем и пересмотра фильма Боргли приходится это сделать): Мэттьюс не двойник, а антипод героя из «Невыносимой тяжести огромного таланта». Можно даже сказать, что Ник Кейдж – это протагонист, а Мэттьюс – антагонист: первого все любят, да и он сам, в целом, находит гармонию с собой, в отличие от второго, который не способен полюбить даже самого себя. Но антагонист он лишь в глазах общества – в своей жизни он просто несчастный, затюканный жизнью человек, на которого свалилось бремя непрошеной славы. Это и есть та самая невыносимая тяжесть – бедолага Пол едва тащит ее на себе.

Однако двойник у него все же есть, как мне кажется. И строчка про то, что он просто хочет кофе (и, возможно, булочку!), пришла в голову, видимо, неслучайно, хотя и спонтанно, ведь Пол Мэттьюс – это альтернативный Чарли Кауфман из «Адаптации»! Посудите сами: первый – биолог, который хотел славы и получил ее, но, как оказалось, на деле он просто хотел быть собой и заниматься своим делом. Второй – сценарист, который мечтает о славе своего удачливого брата-близнеца Дональда, хотя и понимает, что достанется она лишь ценой «продажи» себя обществу. Важно также и то, что Дональда не существует в реальности, как мы знаем, так же как и не существует Пола Мэттьюса из снов. Но и тот и другой постоянно влияют на своих «оригиналов», тех, кто реален. Хотя все это лишь проекция: в первом случае – персоналистская (Чарли), во втором – публичная (общества). Несмотря на свою общую пустяковость, «Герой наших снов» – фильм для самого Кейджа важнейший.

Тут стоит также обратиться к еще одной главной теме фильма, созвучной с жизненной судьбой Кейджа: его герой, скромный профессор, становится звездой интернета, но против своей воли. То же самое было в жизни и самого Кейджа – он сам не заметил, как превратился в мем. При этом Кейдж, как он признавался, не пользуется социальными сетями: «Я романтик и люблю эстетику золотого века кино, поэтому стараюсь ее сохранить», – говорит[67] он, намекая на то, что не гонится за славой. Тут имеет смысл также процитировать интервью[68], которое Николас Кейдж дал моему коллеге Денису Виленкину для издания SRSLY: «Когда я занялся актерством, я ориентировался на индустрию 40-х и 20-х – тогда не было телефонов, камер и интернета. Так что для меня быть актером в век информационных технологий – это не выбор, а вынужденная адаптация».

Если честно, в этом не чувствуется какой-либо фальши или притворства. Кейдж действительно актер «старой школы», который созданию публичного образа предпочитает следование своему собственному чутью. Мы уже не раз говорили, что Николас явно выбирает проекты в первую очередь сердцем, а не головой – поэтому в его жизни было так много сомнительных проектов. Образ «человека-мема», который прицепился к нему, скорее всего, на всю оставшуюся жизнь, раньше работал ему во вред – он превращал всю карьеру актера в набор клише, сформулированных не им, а публикой. В каком-то смысле это идеально перекликается с судьбой Пола Мэттьюса. Вместо того чтобы видеть различных персонажей, зрители видели Николаса Кейджа – смешного и странного актера, который обожает сниматься в фильмах, за которые бы никто больше, кроме него, не взялся.

Фишка в том, что это все как будто приходит к нему откуда-то свыше. И если мы вспомним, что его актерский метод называется нуво-шаманизмом, то нельзя не сказать, что шаманом нельзя стать намеренно или «по наследству». Духи сами выбирают человека, который станет проводником между их миром и миром людей. Точно так же Кейдж – шаман, который служит проводником между зрителем и миром кино как искусства, не подверженного коммерции. Если учесть, что кино – это, по сути, иллюзия, сон, мечта, то «Герой наших снов» – аллюзия на то, что Николас Кейдж сам по себе является идеальным сновидением.

Эта метафора, возможно, слегка надуманна, но она тоже пришла свыше – как объяснение того, почему даже в таком пустяковом и не самом выдающемся фильме столько актерской, чисто «кейджевской» энергетики. Потому что Кейдж – редкий актер, за которым интересно наблюдать, если он позволит себе улететь как можно дальше от земли, в мир мечтаний и кошмаров.

В «поздний» кейджевский период, продолжающийся до сих пор, у него было немало проектов, среди которых были как более интересные, так и менее, и, что важнее, как более «коммерческие», так и сугубо экспериментальные. К первым относится, конечно же, «Ренфилд» – альтернативный взгляд на историю Дракулы глазами его помощника, того самого Ренфилда, только живущего в современном мире. Забавно, что, как и в случае с «Носферату» Роберта Эггерса, еще одним фильмом про румынского кровососа, вышедшим всего спустя год, главную роль тоже сыграл другой Николас – Холт, только там он был риелтором Томасом Хаттером, но тоже героем не своей повести, выведенным на первый план.

«Ренфилд» же, пустяковая, в общем-то, черная комедия, эксплуатирующая стилистику кровавых грайндхаус-фильмов 1970-х, знаменательна тем, что Кейдж наконец-то сыграл Дракулу, о чем он мечтал всю свою жизнь. Не могу удержаться от очередной параллели с «Поцелуем вампира»: если рассматривать фильм Криса МакКея как негласное продолжение артхаусного хита из раннего этапа Кейджа, то смотрится он максимально логично: никто не кусал Питера Ло – он изначально был вампиром! Да не абы кем, а самим Носферату! И хотя сам фильм, честно говоря, не стоит особого внимания, есть в этой мысли что-то как минимум забавное, и есть вероятность, что хотя бы раз актеру в голову она приходила.

Последний, на момент