Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе - Антон Владимирович Долин

– Интересно в этом контексте заметить, как последние лет десять Америка опять одержима, казалось бы, устаревшей темой зомби-апокалипсиса. Только что Джармуш снял фильм «Мертвые не умирают», многие годы идут «Ходячие мертвецы», никак не доходят…

Павел Пепперштейн: Там интересная история, которая немного подзамята. Как же они все-таки возникли, эти мертвецы? Их создали силы природы, эти древние деревья, некие проэльфы – Дети Леса, когда поняли, что человечество губит природный мир. Тогда и создали каким-то образом белых ходоков. Получается, это экологический протест. Природа с нами воюет людьми.

– Как Годзилла? Персонализированная стихия.

Павел Пепперштейн: Да. Монстрическая такая. Как раз Россия, видимо, в западных глазах в контексте этой новой мифологии так и предстает. Потому что других репрезентаций, которые можно было бы как-то отождествить с Россией, там нет. Все остальные либо Европа, либо арабы, либо еще какой-то Восток. Россия – это, понятное дело, трупы просто.

– Это еще и федоровская утопия, эти трупы восставшие. Только в России есть такая утопия, что мертвецы восстанут и будет хорошо. Остальной мир считает, что восстанут и будет ужас. А нам кажется, что классно.

Павел Пепперштейн: Конфликт с трупами в течение всего сериала кажется основным… вроде бы ради этого существует Стена, ради этого Ночной Дозор. Но при этом оказывается, что трупы победить гораздо легче, чем себя.

– Это и есть та идея, которая, как мне кажется, настолько взбесила фанатов в финале. Им хотелось, чтобы просто была битва со злом, зло в конце победили бы любой ценой – неважно, и хорошо. А выяснилось, что это зло победить можно, в общем, за одну серию, одним ударом кинжала. А вот справиться с собой из них не может никто: ни Дейнерис, ни Джон Сноу… Дальше можно весь список главных персонажей привести. Кроме Арьи, которая, совершив этот героический акт, находит в себе силы уйти.

Павел Пепперштейн: Да, все оказались совершенно необузданные. Арья конечно… В сериале с ней связан интересный и очень важный образ страны, где она проходит обучение. Это тайный центр западного мира, страна совершенно отдельная, независимая, со своей схемой управления, где, с одной стороны, сосредоточены банки и деньги, а с другой – некое мистическое учение Безликих. Действительно, сразу узнается Швейцария: банки как государство в государстве, и Рудольф Штайнер, антропософия, Блаватская…

– Давайте не забывать, что швейцарцы охраняют Ватикан, сакральный центр западного мира.

Павел Пепперштейн: Это та кубышка, куда все сваливается и хранится, у горных этих эльфов. Именно там Арья и выковывается. У нее там Шаолинь свой происходит, швейцарский такой. Интересно, кстати, Китай вообще не задействован никак. Может, в следующих сезонах есть на него надежда? Америки тоже почти нет. Только вот Арья куда-то собирается, вроде Америки… ну опять же как у Толкина – Америка как заоблачный рай. В каком-то смысле она получается тоже миром мертвых, но хорошим, райским. Россия – это ад, мир мертвых в виде зла, а земли западнее Вестероса – некий рай, куда можно уехать, куда уплывают эльфы в конце «Властелина колец» и куда уходит вслед за солнцем Арья.

– А Королевская гавань – разве не Америка? Там же находится трон для мирового президента, мирового правителя.

Павел Пепперштейн: Даны четкие указания, что центр мира современного – это Лондон. Ему явно придаются черты Константинополя, Рима, но третьего, четвертого, пятого, неважно… действующий на данный момент Рим, центр мира – это Лондон. Англосаксонская схема так и работает. Америка на самом деле по-прежнему на каком-то уровне признает старую столицу империи. Поэтому столько английских актеров. Огромное значение имеют английские актеры, их тип имперской мимики, имперской фонетики, как они разговаривают…

– И тогда уж английская история и мифология… Там и Робин Гуд, и рыцарство, и Круглый стол, и Грааль в разных формах, элементы именно британской мифологии. А как вам кажется, фигура Тириона, этого здешнего Ричарда III, – каково ее значение? Мне кажется, это очень любопытный феномен самокритики западной цивилизации: захватывающее власть с самого начала и правящее до конца сериала семейство Ланнистеров будто воплощает идею, казалось бы, пропагандистскую, «гниющего» Запада. Инцестуальные брат с сестрой, их дети-выродки и брат-карлик. Нарушители табу сидят у власти. Это такая глубинная самокритика западной цивилизации, ее обреченности на то, что в очистительном огне исчезнуть, как гибнут возлюбленные брат с сестрой под обвалом, и уступить место новому миру даже ценой геноцида?

Павел Пепперштейн: Да, в каком-то смысле западный мир, западный проект глобализации очень пессимистичны и эсхаталогичны. Сериал их не воспевает, но при этом ими все равно восхищается, и они главные герои. Такими и должны быть главные герои: они абсолютно коварны, абсолютно циничны, ими управляют первичные, самые животные страсти. Про Серсею постоянно говорится, что у нее есть только одно хорошее качество: она любит своих детей.

– Которые все погибают. Тема вырождения задана как лейтмотив.

Павел Пепперштейн: Предлагая свой проект единства и глобализации, проект нового мира, Запад тем самым предлагает старому миру гибель, причем делает это осознанно, с большим пафосом, увлеченно. Это имеет отношение уже к структуре капитализма, потому что апокалипсис является главным товаром, абсолютным товаром капитализма. Маркс пишет о фетишизации товаров, а это и есть абсолютный товарный фетиш, конец всего и тотальная гибель всех: богов, людей, животных, разрыв планеты на тысячи частей. Именно в эсхаталогическом ракурсе и предлагается всем жить. Как сказал Пастернак, полная гибель всерьез. Пафос дикий. Все строится, конечно, на пафосе. Запад до неприличия дидактичен и при этом до неприличия патетичен.

– Чем больше дидактики и пафоса, тем больше нам это нравится. Мы не можем этого не признать.

Павел Пепперштейн: Конечно, нам это дико нравится!

– Тем более, как и было сказано выше, сами мы такое снять не можем. И на такой градус пафоса не способны.

Павел Пепперштейн: Мы же как бы белые ходоки…

– А когда были способны?

Павел Пепперштейн: Например, во времена Эйзенштейна. Потому что вообще-то весь Голливуд отсюда вырос. Можно так сказать, что тем самым мы опять же имеем какие-то права на Голливуд.

– Имеем. Мы и есть их темное отражение, или они наше светлое отражение. Поди пойми… Мысль, которая мне пришла в голову впервые во время этого разговора, хотя, может быть, прямого отношения к нему не имеет. Да, это политический, религиозный, стопроцентно мифологический проект «Игра престолов», но ведь в основе западной средневековой культуры, из которой это все сплетено, существует высшая гуманистическая европейская тема или сюжет – о