А. Майкапар - Чикагский художественный институт

Эстетической основой творчества Пюви де Шаванна явились платформа литературного объединения французских символистов «Парнас» и в особенности взгляды Шарля Леконта де Лиля и Теофиля Готье — писателя и критика. Главная идея «парнасцев» заключалась в том, что античность самоценна. Она не должна рассматриваться как пропедевтика (предварительная подготовка) для дальнейшего развития искусства, литературы и вообще интеллекта. С этих позиций живописец в 1884–1889 создал панно на античные сюжеты для Дворца искусств в Лионе. Работа была показана на парижском Салоне 1884. Затем художник, как он обычно поступал с большими панно, написал станковую картину, которая и оказалась в чикагском музее. В ней полностью сохранились композиция оригинала и, конечно же, его эстетика.

Панно предназначалось для входа во дворец, и основная идея автора — представить девять античных муз, покровительниц разных искусств, напомнив тем самым посетителю, что слово «музей» восходит к греческому «mouseion», что значит «дом муз». Панно и полотно вызвали восторг современников. После смерти мастера Поль Синьяк сокрушался: «Кто теперь будет украшать стены?»

По количеству работ и тому настроению, которое они излучают, совершенно очевидно, что Ван Гог был влюблен в Сену, ее берега и мосты. Возможно, в северо-западных пригородах Парижа Клиши и Аньер ему особенно нравилось проводить время, ведь Сена у моста Клиши — частый сюжет его картин 1886 и 1887.

Эта река была и остается неотъемлемой частью парижской жизни — торговли, путешествий и развлечений. Едва ли не все импрессионисты и постимпрессионисты запечатлевали Сену и окрестные места. У Ван Гога только мост Клиши встречается не менее 10 раз. Это было время, когда мастер испытал влияние манеры Сёра — пуантилизма (поучительно сравнить его «Воскресный день на острове Гранд-Жатт» (с. 60) с картинами этих же мест Ван Гога) и экспериментировал с мазком и краской. Если у Сёра это «точечная» (отсюда и название) техника, то у Ван Гога — изображение из мазков чистых тонов, которые также лишь на некотором расстоянии создают желаемый зрительный эффект: сливаются в общую цветовую гамму. Именно в гамму, как в музыке, где ее отдельные звуки переливаются и создают упоительные созвучия. Чистые краски Ван Гога рождают дивные картины.

Анри де Тулуз-Лотрек — французский живописец, один из ярчайших представителей постимпрессионизма. Музей обладает большой коллекцией его произведений — 487 графических и живописных.

На данной картине показано выступление в популярном парижском стационарном (в отличие от бродячих) цирке на Монмартре. Это была первая значительная работа молодого живописца. Она несет на себе «печать» спешки: автор создавал ее для пятой выставки «Двадцати» (художников), которая состоялась в Брюсселе в феврале 1888.

Наездница, как свидетельствует биограф художника А. Перрюшо, — молодая женщина из богатой семьи, которая, влюбившись в своего преподавателя верховой езды, мсье Луаяля (это он хлыстом погоняет лошадь), бросила мужа и, следуя призванию, занялась вольтижировкой и джигитовкой. Автор попросил даму позировать ему в мастерской. Этюды были сделаны на картоне большими мазками. Прием состоял в том, что на листы тонким слоем наносилась сильно разбавленная растворителем краска. Впитываясь в бумагу, она приобретала матовую фактуру пастели. Смелыми, широкими, раздельными мазками Лотрек записывал фон. Работая в цвете, он рисовал кистью, поэтому произведения получались остро характерными, на что не могли претендовать творения, решенные обычными методами. Так Лотрек выработал свой почерк.

В картине ощущается определенный гротеск, в частности в образе распорядителя манежа, с головой, в профиль похожей на рыбью. Жесты мужчины указывают на властный характер, лаконично и точно переданный художником. Наездница неотрывно смотрит на него, подчиняясь его гипнотическому воздействию. Между ними ощущается напряженная связь, демонстрация силы и власти, переходящих грань служебных отношений.

В свою бытность в Арле (период относительно спокойной жизни Ван Гога, его дружбы с Гогеном) мастер написал много картин с разными сюжетами, в том числе портреты тех людей, к кому он испытывал симпатию. Среди них было семейство Рулен. Портрет Августины, жены почтальона Джозефа, художник сделал в четырех вариантах (копиях), желая, чтобы лучшая, как он считал, картина была доступна всем желающим ее увидеть. Так, образ Августины Рулен оказался в музеях Бостона, Нью-Йорка, Арля, Оттерло. Чикагская работа считается второй версией, ее живописец исполнил для Гогена, с которым тогда жил (до разрыва из-за своего помешательства). Многие полотна Ван Гога существуют в нескольких вариантах (отсюда большое число подделок).

Данный холст задумывался художником как центральная часть триптиха, боковыми должны были стать «Подсолнухи». В письме к брату Тео он писал о том, что желтые и оранжевые тона головы будут выигрывать от соседства с этими желтыми цветами.

Мастер написал «La Berceuse»[8] на раме кресла. Люльку третьего, тогда шестимесячного, младенца четы Рулен живописец не изобразил, но грубая веревка в руках женщины ясно говорит о том, что она качает именно ее. Можно предположить, что картина, написанная пять раз вскоре после драматичного разрыва с другом, была выражением стремления к душевному покою, которого у Ван Гога так никогда и не было.

Из импрессионистов и постимпрессионистов, а быть может, и всех французских живописцев Гоген дальше остальных уезжал из Парижа, этой художественной столицы мира. Беспокойный и страждущий характер гнал бывшего биржевого маклера в поисках экзотики, духовно более чистого мира, чем тот, что царил в родной Франции. После участия в пяти выставках импрессионистов мастер ушел из семьи, оставил весь уклад буржуазной жизни и в 1886 уехал в Бретань и Прованс, затем совершил поездку на тропическую Мартинику. В конце концов в 1891 он оказался на противоположной от Парижа стороне земного шара, во французской колонии Таити, где провел два года.

Напрашивается предположение, что на этом полотне Гоген изобразил ту же женщину, что и на своей картине «Мадам Жину в кафе» (1888, ГМИИ им. А. С. Пушкина, Москва). Она была хозяйкой заведения, которое любили посещать художники. Если это так, то вряд ли есть на свете еще какой-либо ресторатор, удостоившийся такого внимания: помимо портретов Гогена мадам Жину запечатлена в работах Ван Гога восемь раз! Стоит заметить, что одна из них недавно была продана за $40 млн.

Мистраль — сильный и холодный северо-западный ветер, дующий иногда с Севеннских гор на средиземноморское побережье Франции. Второе название произведения поясняет, почему идущие куда-то женщины ежатся. Быть может, мадам Жину направляется в свое кафе?

Еще будучи маклером, Гоген собрал коллекцию картин импрессионистов, в которой было пять или шесть произведений Поля Сезанна. По-видимому, его любимым полотном был тот самый натюрморт, который дан на этой картине. Он известен как «Ваза с фруктами, стакан и яблоки» (1879–1880, собрание Дэвида и Пегги Рокфеллер).

Картина в картине — традиционный способ выразить свое уважение особо почитаемому мастеру или передать некое символическое послание. На память приходит множество подобных приемов у старых мастеров, например «Девушка за верджиналом» Вермера (Национальная галерея, Лондон), в которой на стене изображена «Сводня» Дирка ван Бабюрена (Музей изящных искусств, Бостон).

В своей работе Гоген отдает дань уважения Сезанну не только тем, что воспроизводит его полотно, но и тем, что в целом имитирует его стиль.

По возвращении с Таити в Париж здоровье Гогена было подорвано, финансы расстроены, но искусство обогатилось произведениями исключительной, на взгляд европейца, новизны. Он привез более 60 картин, множество рисунков, и все они были образами нового мира, непостижимой и недостижимой европейцами чистоты бытия (хотя, это, конечно, идеализированное представление). В 1895 он вновь отправился на остров и остался там до конца своих дней.

Техамана, таитянская жена художника, послужила моделью для нескольких его картин. В этой молодой туземке для Гогена воплотился образ Евы, еще не изгнанной из рая. Портрет был создан после первой поездки в Океанию. Мастер писал его, с тоской вспоминая божественную простоту своего существования на острове.