Провоцирующие ландшафты. Городские периферии Урала и Зауралья - Коллектив авторов

Оленеводы и некоторые охотники сообщали множество подробностей о повадках диких собак, что указывает на частоту и важность взаимодействия с ними. По словам наших информаторов, собаки обычно жили и охотились парами, состоявшими из самца и самки. Исключением были периоды, когда самка оставалась в логове со щенками. Дикие собаки были очень – «гораздо больше волков» – разборчивы при выборе места для житья или строительства логова. Обычно они селились в подвалах и «закутках» заброшенных домов, иногда рыли норы, но при этом всегда в местах, где земля была «потревожена людьми», – кучах песка, терриконах, обочинах дорог. Так, например, собачьи норы располагались в отвалах заброшенного песчаного карьера, что делало прилегающий район опасным при проходе оленеводческих бригад. Один из оленеводов выражал мнение, что собаки были привязаны к заброшенным городским ландшафтам, поскольку не были способны рыть норы в вечной мерзлоте. Оленеводы подробно описывали собачьи методы охоты. По их словам, собаки, в отличие от волков, не боялись запаха человека, и поэтому стандартная тактика защиты стада от нападения хищников – встать так, чтобы ветер дул от тебя к стаду, а хищник, готовящийся напасть на стадо, чувствовал бы твой запах – в их случае не работала. Когда собаки охотились в паре, они обычно отбивали от стада группу оленей на наиболее удаленной от пастуха стороне. Затем одна из собак, бегая вокруг оленей, сбивала их в кучу, а вторая бросалась в центр группы животных, стараясь ранить нескольких из них сразу. Иногда собаки, по словам пастухов, специально не убивали раненых оленей, а продолжали гнать их от стада, пока они не падали один за другим от изнеможения. Это позволяло собакам кормиться на тушах животных в течение нескольких дней, пока их не обнаруживали оленеводы.

Численность диких собак начала сокращаться в начале прошлого десятилетия, и лет через пять они полностью исчезли. Большинство информаторов не могли сказать о причинах этого исчезновения ничего конкретного. Некоторые связывали их исчезновение с распространением снегоходов иностранного производства, которые позволили оленеводам более эффективно бороться с ними. Теперь оленеводы могли не только подкарауливать собак близ их логова, но и успешно преследовать их в тундре.

Интересно, что исчезновение диких собак, о котором нам поведали информаторы, – пожалуй, единственный пример того, что можно в какой-то степени интерпретировать как признак возвращения экологической системы в исходное состояние. Еще интереснее, однако, то, что если информаторы правы и исчезновение собак связано с появлением более эффективных способов их уничтожения, то возвращение это связано не со снижением антропогенного воздействия на среду, а наоборот, с его увеличением.

Среди других изменений в наземной фауне, которые отмечали наши информаторы, – увеличение количества песцов вблизи оставленных человеком жилищ и поселков. В качестве объяснения этого факта предлагались следующие: большое количество грызунов в заброшенных домах, распространение поблизости от них кустов и кустарничков (см. следующий раздел), сокращение числа охотников, истреблявших песцов. Информаторы отмечали, что встреча с песцом в поселке и даже на окраине города в наши дни – обычное дело. Некоторые охотники рассказывали, что у них есть «свои» песцы, которые регулярно приходят к их домам и которых они подкармливают мясом. В интервью также несколько раз упоминались изменения, произошедшие в привычках гнездования птиц, – так, водоплавающие сейчас предпочитают осваивать именно покинутые городские ландшафты и расположенные поблизости водоемы. Изменения в поведении птиц объяснялись обилием удобных и безопасных мест для постройки гнезд, предоставляемых городским ландшафтом, обильной и разнообразной растительностью, изменением видового состава рыб.

Растительность. Главным изменением в растительности, произошедшим после «ухода людей», по словам информаторов, стало распространение в заброшенных поселках кустов и кустарничков. Хотя Воркута и соседние с ней поселки находятся в тундровой зоне, где не растут деревья, люди всегда стремились озеленить места своего проживания, разбивая парки и устраивая зеленые насаждения. Для озеленения Воркуты использовались кусты полярной ольхи и ивы, способные при определенных условиях достигать значительной высоты. Основным фактором их успешного произрастания в воркутинских условиях была защищенность от зимних ветров. Ольху и иву часто сажали так, чтобы их прикрывали стены соседних зданий; в зимнее время кустарники прятали от ветра, сваливая на них снег с дорог и тротуаров. Таким образом удавалось добиться разрастания кустов до размеров, редко встречающихся в тундре. Судя по всему, озеленители Воркуты небезуспешно стремились вырастить на улицах растения, превышающие рост человека и потому напоминающие деревья. Хотя прекращение работ по озеленению, последовавшее за закрытием поселков, было способно повлечь за собой гибель насаждений, информанты сообщают, что это происходит не всегда и даже не в большинстве случаев. Прекращение уборки снега приводит к тому, что он накапливается в местах, где стены зданий не позволяют ветру его выдуть: с южных сторон, в проходах между домами, во внутренних дворах между зданиями, специально построенными с ветрозащитными целями. В этих местах ольха и ива разрастаются, формируя обширные «рощи» («рöшша» на языке коми, заимствование из русского; в русском языке этому слову по смыслу соответствует диалектное «ерник»). Подобные рощи формируются и на окраинах поселков, а также в любом месте за их пределами, где скопление элементов заброшенной инфраструктуры – трубопроводов, дорог, строений, брошенных бочек и техники – позволяет накапливаться снегу. В местах, где аккумуляция снега невелика, происходит разрастание кустарничковой и стелющейся растительности, особенно карликовой березы. Оленеводы настаивают, что разрастание карликовой березы происходит после «ухода русских» по всей тундре, в том числе и в десятках километров от поселков. Как это разрастание было связано с депопуляцией, информаторы объяснить затруднялись, хотя некоторые из них пытались, несколько путано, размышлять по этому поводу, вспоминая, например, что раньше жители поселков, собирая в тундре ягоду, использовали карликовую березу в качестве топлива для костров, или предполагая, что кустарнички уничтожали ездившие по тундре вездеходы.

Все оленеводы, впрочем, сходились в негативной оценке изменений, произошедших с растительностью, а также отмечали, что кустарничковая тундра в районе Воркутинской агломерации сильно отличается от таковой за пределами ареала прошлого антропогенного воздействия, где кустарнички и береза обычно растут вместе с лишайниками. В Воркутинской тундре практически нет ягеля, а собственно кустарнички являются хорошим кормом для оленей только ранней весной, когда на них появляются первые листья, охотно поедаемые животными. Летом травянистая тундра содержит гораздо больше корма, чем кустарничковая, а в начале и в конце снежного периода последняя еще и опасна для оленей: стелющиеся по земле переплетенные «стволы» карликовой березы задерживают снег, который при повышении температуры тает, превращается в кашицу, а затем замерзает,