Николай Воронин - Владимир Боголюбово Суздаль Юрьев-Польской

В обращенной к городу восточной закомаре северного фасада скульпторы увековечили и самого «великого» Всеволода III, сидящего на троне с новорожденным сыном Димитрием на коленях в окружении поклоняющихся князю-отцу остальных сыновей всеволодова «большого гнезда».

В пластике Димитриевского собора с еще большей силой сказывается различие двух манер резьбы, начало которых мы видели в Успенском соборе 1158–1160 годов.

Часть резных камней, исполненных в высоком рельефе, отличается большой пластичностью и обнаруживает в их авторах мастеров, хорошо овладевших резьбой по камню, понимающих его пластические возможности. Другая часть камней (их особенно много в западном членении южного фасада) исполнена в чрезвычайно плоском рельефе с обилием деталей орнаментального характера; их резчики явно работают в камне, как в дереве, — они как бы боятся «прорвать» резцом плоскость доски и пользуются почти графической моделировкой формы. Эта последняя манера русских мастеров накладывает свой отпечаток на всю резьбу собора. Она носит в целом ясно выраженный орнаментальный характер. Ее мотивы русские мастера черпали с изделий художественного ремесла из церковных и княжеских сокровищниц. Они могли по-своему понять и переосмыслить эти мотивы, так как мир зверей и чудищ был знаком и русской народной мифологии и сказке. Поэтому сотканный владимирскими резчиками резной убор собора был проникнут большим поэтическим чувством и подлинным вдохновением, приобретая сказочный характер. Благодаря орнаментальности резного убора образы зверей и чудищ теряли свой грозный, устрашающий характер, превращаясь в занимательные и замысловатые мотивы «каменной ткани». Строчное «рядоположение» резных камней очень напоминает принцип народного искусства, где в вышивках, тканях, резных досках крестьянских изб мы встречаемся с той же системой строчного расположения фигур и орнаментов. В то же время эта «строчность» подчеркивала ряды белокаменной кладки, отнюдь не маскируя ее, выявляя грозную «весомость» княжеского собора.

Тесная связь резьбы собора с его архитектурой, ее строчная упорядоченность и орнаментальность являются своеобразной чертой декоративной системы Димитриевского собора, резко отличающей ее от романской скульптуры, где преобладает объемная резьба, обычно размещенная без особой системы на стенах храма, где образы зверей жестоки и чудовищны. Отдельные стилистические черты владимирских рельефов свидетельствуют о том, что их «образцы» глубоко переосмысливались владимирскими резчиками, создавшими неповторимо своеобразную и прекрасную русскую систему скульптурного убора здания. Он развивал и усиливал заложенную в самой архитектуре собора идею апофеоза власти «великого» Всеволода и силы его Владимирской земли.

32. Внутренний вид Димитриевского собора

Столь же прекрасно и внутреннее пространство собора. Очищенный от поздней потемневшей малярной росписи белый интерьер храма производит теперь особенно сильное впечатление своим величием. При небольшой площади храм кажется обширным и просторным, все его членения и проемы необычайно мощны. Широкий и мерный ритм слегка уплощенных арок придает торжественное спокойствие обильному воздухом и светом пространству. В уровне хор его пересекали квадратные брусья деревянных связей; вероятно, они были украшены резьбой, не уступавшей по красоте рельефам фасадов и, возможно, расписанной красками. Как и в Успенском соборе, в пятах арок, несущих мощный барабан главы и своды хор, помещены парные фигуры лежащих львов; но здесь они исполнены в более плоскостной орнаментальной манере, столь характерной для пластики фасадов собора (илл. 25). В кладке северной стены под сводом среднего нефа находится, видимо забракованный резчиками, камень с тонко исполненной плетенкой: возможно, он предназначался для парапетов хор или для убора белокаменной алтарной преграды.

Интерьер собора особенно прекрасен при взгляде на него с высоты хор (илл. 32). Здесь на боковых стенах ясно видны заложенные белым камнем арочные проемы древних входов на хоры.

Под сводами хор сохранились раскрытые в 1918 году драгоценные остатки фресковой росписи XII века. Это фрагменты располагавшейся в западной части храма композиции «Страшного суда». На среднем своде хор представлена главная сцена суда — двенадцать апостолов, сидящих на престолах, и сонм ангельского воинства за ними (илл. 33). На угловом, юго- западном своде изображен итог суда — шествие в рай праведных, ведомых апостолом Петром и сопровождаемых трубящими ангелами, — и самый рай с богоматерью на троне и «праотцами» Авраамом, Исааком и Иаковом под сенью причудливой растительности райского сада. Стиль росписи обнаруживает работу двух мастеров: выдающегося греческого живописца и его талантливого русского соавтора.

33. Апостолы. Фрагмент фрески «Страшный суд» Димитриевского собора. XII в.

Кисти грека принадлежат фигуры апостолов и ангелы южного склона. Апостолы изображены непринужденно беседующими между собой; их стройные фигуры, данные в свободных поворотах, изящно облегает струящаяся прихотливыми складками ткань одежд. Лики апостолов исполнены строгой красоты и наделены индивидуальными, как бы «портретными» чертами, придающими каждому из них большую жизненность. Столь же тонки и прекрасны ангелы южного склона.

Русский художник по-своему воспринял уроки главного мастера. Написанные им ангелы северного склона более человечны и просты, их задумчивые и округлые лики задушевны. Владимирскому художнику свойственна графическая, почти орнаментальная передача черт лица, особенно ясно сказывающаяся в ряде лишенных византийской суровости ликов росписи углового свода. Эта тяга к узорочью сближает вкусы русского живописца с вкусами русских резчиков рельефов собора, исполненных в плоскостной орнаментальной манере. В его искусстве сочетается интерес к впечатлениям живой действительности с любовью к сказочной фантастике и замысловатости. Он вкладывает много изобретательности и поэтичности в изображение невиданных растений рая, одевает святых жен в русские одежды, делает русские пояснительные надписи, сообщает ликам ангелов русские черты.

Особое очарование и благородство придает росписи ее изысканный колорит, построенный на нежных полутонах. Голубые, светло-зеленые, синевато-стальные тона искусно сочетаются со светло-коричневыми, лиловыми, зеленовато- желтыми. Можно представить, какое впечатление производила роспись собора в целом, когда весь интерьер мерцал перламутровыми переливами этих нежных и благородных красок.

Выйдя из Димитриевского собора, поднимемся на круглый холм с его южной стороны, образовавшийся в конце XVIII века из грунта котлованов для постройки здания Присутственных мест. Мы стоим на изломе городских высот. Перед нами — та же ширь клязьминских пойм и лесов. Действительно, только Киев да Нижний Новгород могли соперничать с древним Владимиром величием своих гордых холмов и захватывающей грандиозностью и красотой пейзажа! Справа из зелени деревьев вздымает свои белокаменные стены и золотой купол Успенский собор. Слева, следуя изгибу высот, белеет стена древнего Рождественского монастыря, ставшая в начале XVIII века на место валов Среднего города и сейчас очень эффектно опоясывающая его юго-восточный угол (илл. 34).

Здесь до середины прошлого столетия стоял очень искаженный переделками белокаменный Рождественский собор, построенный почти одновременно с Димитриевским собором, в 1192–1195 годах. Подобно последнему, он был связан со зданиями игуменского двора и, видимо, имел галереи и лестничные башни для входа на хоры, сложенные на этот раз из тонкого кирпича, вновь входившего в конце XII века в обиход строителей. В 1263 году под сводами этого собора был погребен выдающийся государственный деятель и полководец, герой Ледового побоища князь Александр Ярославич Невский. В скорбной речи над его телом митрополит Кирилл сказал: «Уже зашло солнце земли русской».

В 1859–1864 годах храм был «восстановлен», то есть разобран и построен вновь! При этом местные архитекторы в процессе разборки древнего здания внимательно изучили его белокаменные части и построили новый собор в точном соответствии с формами древнего — сделали его модель в натуральную величину (илл. 35).

Собор по своему типу четырехстолпного одноглавого храма был схож с Димитриевским собором, но он разительно отличался от него предельной строгостью своего внешнего оформления. Его широкие фасады были обнажены и суровы, узкие щелевидные окна выступали на их глади подобно крепостным бойницам. Аркатурно-колончатый пояс уступил место сухому и колючему пояску зубчатых треугольников-городков. Резьба была допущена лишь для архивольтов порталов и капителей.