Альманах «Российский колокол» №4 2019 - Альманах Российский колокол

отправить раненых в тыл, в настоящий военный госпиталь. А сколько людей умирало из-за того, что мы не имели возможности оказать помощь вовремя на передовой. Погибали и мои коллеги-санитары».

Мама продолжает свой рассказ: «Да, в Харькове мы задержались на четыре-пять дней. А затем началось контрнаступление немцев, и мы стали отходить по той же дороге, на Богодухов. (Это была уже вторая попытка освободить Харьков. В мае 1942 года советские войска при попытке наступления попали здесь в окружение. В Харьковском «котле» оказалось более 200 тысяч солдат. Вторая попытка освободить город, в феврале 1943-го, о которой рассказывает моя мама, также не увенчалась успехом. Окончательно Харьков был освобождён от немецких войск 23 августа 1943 года).

«Я на всю жизнь запомнила эту дорогу, – продолжает свой рассказ мама. – Мы ехали на грузовике, впереди санитарные машины везли раненых. Часто приходилось съезжать с дороги в снег, чтобы пропустить проезжающие обозы. Я потеряла один валенок, отморозила ногу. И всё-таки мы были в привилегированном положении, если можно так сказать – многие солдаты шли по обочине пешком, проваливаясь в подтаявший снег. Многие от усталости еле шли и зло посматривали на проезжающие грузовики. Если их не брали, они даже в эти машины стреляли. А сверху летели немецкие самолёты и расстреливали едущих по дороге из пулемётов и бросали мелкие бомбы. Кто мог, бросался в снег и лежал, пережидая налёт, а затем опять забирался в машину. И так до следующего самолёта. Люди гибли на наших глазах. Это было человеческое месиво, я не могу найти слов, чтобы передать те ощущения. Как мы добрались до Богодухова, я уже не помню – меня тяжело ранило и контузило. Очнулась я уже в госпитале в Тамбове. Я запомнила номер – госпиталь 1678. Так закончилась моя военная дорога. Когда я вышла из госпиталя, меня демобилизовали».

Владимир Смирнов

После окончания ОГУ им. И. И. Мечникова 10 лет был научным работником в астрономических обсерваториях. После защиты кандидатской диссертации на тему «Спектры метеоров» 30 лет преподавал физику в вузах в качестве доцента. Печатался во многих газетах и журналах, в основном по научно-популярной и общественной тематике. После выхода на пенсию работал в архивах Одессы над серией книг объёмом более 5000 печатных страниц «Реквием XX века». Книги (пять частей с эпилогом) находятся на бесплатном скачивании в Академии образования в Сан-Франциско. Произошло больше тысячи скачиваний 3, 4, 5-й частей, активно скачивается эпилог, а также были переизданы тома 1–4 с дополнениями и изменениями.

Поцелуй из прошлого

Когда я и моя будущая жена, также студентка физико-математического факультета физического отделения ОГУ, Янина Поржезинская возвращались после прослушивания лекций из ОГУ в свои дома: я – к бабушке на площадь Карла Маркса (Екатерининской), дом 5, квартира 20, а Нина в Театральный переулок, в 16-й номер дома, также в квартиру под номером 20 – каждого из нас дома кормили, ибо было уже примерно четыре часа дня. В описываемый день у нас с бабушкой были гости: из Польши приехала родная тётя Нины Зося с мужем Владиславом. Позже я узнал, что польская семья образовалась в результате политических послевоенных катаклизмов, аименно: после переселения из передаваемой СССР Западной Украины вместе со Львовом и Станиславом (Ивано-Франковском) проживавших тогда там поляков в занимаемые немцами прибалтийские города Гданьск, Гдыня, Сопот. В результате переселения Зося вместе с Владиславом переехали из Львова в Гданьск, ещё недавно известный как немецкий Данциг. Они уже после смерти Сталина несколько раз приезжали по приглашению в Одессу как туристы из Гданьска и держались среди одесситов, ещё не утративших в своих обликах тяжёлых военных лет, как стройные иностранцы. Однако случилось как бы чудо: в тот же день к бабушке пришёл в гости её двоюродный брат Владимир Попов, герой Гражданской и мировой войн, кавалер Георгиевских офицерских крестов всех степеней, с которым моя бабушка Таня вместе росла и воспитывалась у их общей родной тётки в военно-морском городке Очакове после раннего ухода из жизни родителей. Мы все знали, что Володя Попов – бывший офицер Белой армии, а в дальнейшем комбриг Красной армии, профессор военных учебных заведений, только недавно освободился после реабилитации. Он выбрался из Караганды и сибирских лагерей, где пробыл общим счётом семнадцать лет жизни.

Мне врезался в память момент встречи семьи Пест (такова была фамилия мужа тёти Зоей) с Владимиром Поповым. Мы с тётей Зосей и её мужем почему-то выходили в тот момент из коммунальной кухни по длинному и нелепо выглядевшему коридору коммунальной квартиры, где жило всего шесть разных семей, евреев и русских. Тётя Зося, как мы с Ниной её называли, при встрече с Поповым выдвинулась вперёд, быстро подошла к Владимиру Васильевичу и жарко его поцеловала. Она объяснила, что целует его за проявленный им героизм в Первую мировую войну и за перенесённые мученья в лагерях. Попов на это многозначительно ответил, несмотря на свой преклонный возраст: «Вы не знаете, что делается при таких обстоятельствах на душе у старика!»

За столом Владимир Васильевич рассказывал, что, когда он прогуливается возле дома в Москве, в котором ему дали однокомнатную квартиру, встречные останавливают его, принимая почему-то за Булганина. И всегда спрашивают о сверкающих на груди Попова Георгиевских крестах. Он объяснял, что получил их в Первую мировую войну и ему теперь разрешили их носить. Из рук императора он получил впоследствии пропавшее золотое оружие. На фронте ему пришлось похоронить собственного родного брата.

В ИТЛ (исправительно-трудовом лагере) в последние годы Попов руководил предприятием, на котором зеки делали деревянные детали самолётов. Попов вспоминал, что вначале стоя вытачивали детали. Потом, если было возможно, делали это сидя, потом лёжа и, наконец, у своего же станка они умирали. По оценке Попова, каждый день от пеллагры умирал в лагерях ГУЛАГа один процент их населения. Но потери быстро восполнялись вновь прибывающими «врагами народа».

За импровизированным столом бабушка Таня всё спрашивала своего двоюродного брата: «Ну что, вкусно?» В ответ Владимир Васильевич вполне авторитетно заявлял: «А что здесь может быть не вкусно? Сыр, картофель, морковь», – я не могу вспомнить, что было ещё на столе.

Вспоминается ещё один рассказ В. В. Попова за столом у бабушки Тани. В лагере Карлаг он дружил с заключённым – бывшим высокого сана священником (фамилию я не запомнил). Однажды его друг испуганно сказал ему, что его вызывали к лагерному начальству и спрашивали: «Что будешь делать, если вдруг