Традиции & авангард. Выпуск № 2 - Коллектив авторов

Сегодня всё держится на частной инициативе, на редких энтузиастах, вернее даже – подвижниках.

Такие замечательные издательства, как владивостокский «Рубеж», выпускающий наследие русского Харбина и современных дальневосточных авторов (назовём для примера безвременно ушедшего приамурского прозаика Владимира Илюшина и здравствующего на Сахалине Владимира Семенчика), или магаданский «Охотник», недавно издавший первое собрание сочинений Мифтахутдинова, кажутся скорее исключениями.

Большая часть продукции, представляемой на региональных книжных ярмарках, – или самиздат в плохом смысле слова, или пиаровские книги о красотах природы и достоинствах губернаторов.

«Толстым» журналам и в Москве несладко – что уж говорить о дальневосточных? «Либо хорошо, либо ничего».

Может быть, я перегибаю палку, но мне кажется, что лучшие тексты о шальном Владивостоке 1990-х созданы вообще не писателями. Это пособие «Организованная преступность Дальнего Востока…» профессора-юриста Виталия Номоконова и «Ремонт японского автомобиля» механика Сергея Корниенко. Очень надеюсь, что в скором времени мы прочтём замечательную книгу Игоря Кротова «Чилима» – она как раз о Владивостоке 90-х, её очень не хватало.

Нечастые достойные издания, всё-таки выходящие в свет на Дальнем Востоке, практически не участвуют в общероссийском литературном процессе. Нужно издаваться в Москве или Петербурге, иначе тебя просто не заметят ни критик, ни широкий читатель. Хотя какой он широкий, если даже в Москве считается нормальным тираж в 2-3 тысячи экземпляров – и это не у новичка, а у писателя вполне на слуху?

Вот что говорит основатель и глава «Рубежа» Александр Колесов: «Когда мы начинали серию современной прозы «Архипелаг ДВ» (в ней вышли книги Владимира Илюшина, Бориса Казанова, Ивана Басаргина, Бориса Черных, Ильи Фаликова и др. – В. А.), мы имели в виду, что Дальний Восток России и его литература существуют отдельным, оторванным образом. Большинство дальневосточных писателей почти неизвестны в Москве. Нам хотелось исправить эту несправедливость. Была надежда, что региональные власти заметят, оценят и поддержат наш рискованный шаг. Мы не говорим: «Дайте нам денег». Мы говорим, что книжное дело может выжить за счёт нормально налаженной практики комплектования библиотек. Я надеялся, что региональные власти будут закупать у нас часть тиража этой книжной серии. В большом количестве регионов России этот механизм работает. У нас, к сожалению, нет. Поэтому мы были вынуждены на время приостановить эту серию. Уже готовы к выходу книги Анатолия Лебедева и Виктора Пожидаева, но мы сможем их издать только при спонсорской поддержке. Нормальный бизнес-механизм в книгоиздании на Дальнем Востоке не работает. Но это не значит, что книжное дело в огромном регионе, объемлющем больше трети территории России, должно умереть».

Где нет таких людей, как тот же Колесов или Павел Жданов (руководитель «Охотника»), нет почти ничего. В июле 2018 года ушёл из жизни замечательный владивостокский критик Александр Лобычев – и всё, заменить его некем. Второго Лобычева нет на всём Дальнем Востоке.

Есть рудиментарные союзы писателей, существующие сегодня непонятно зачем. Есть и новые тусовки, в том числе молодёжные. Люди собираются, читают стихи… Это хорошо, какое-то движение должно быть, оно есть.

Но по гамбургскому счёту Дальний Восток может предъявить стране и миру немногое.

Показательно, что самые интересные авторы, как правило, вне тусовок. Скажем, Лора Белоиван, живущая в приморской Тавричанке и издающаяся в Москве (последняя её книга – сборник отличных рассказов «Южнорусское Овчарово»).

Есть ощущение, что Дальний Восток по-настоящему ещё не открыт, ждёт своих Шолоховых. Вот только где они? Один из персонажей Джека Лондона сетовал: «…в Сан-Франциско всегда была своя литература, а теперь нет никакой. Скажи О'Хара, пусть постарается найти осла, который согласится регулярно поставлять для „Волны“ серию рассказов – романтических, ярких, полных настоящего сан-францисского колорита». Вот и у нашего Владивостока именно такая нехватка, причём хроническая. Он в силу ряда причин не стал новой Одессой, не создал своих Багрицкого, Олешу, Катаева, Бабеля… Целые горы сюжетов канули в Японское море. Великое переселение крестьян в Приморье, открытие колымского золота Билибиным, маньчжурский «блицкриг» 1945 года, Даманский – тем хватило бы на несколько национальных литератур.

В своё время интереснейший побег русской словесности дала в Харбине и Шанхае эмиграция первой волны. В стихах и прозе переплавлялись личный опыт, революционная эпоха, азиатские культуры. Это Арсений Несмелов, Михаил Щербаков, Борис Юльский – многим ли знакомы эти имена? В наше время открытых границ азиатское соседство могло бы дать новый импульс дальневосточной русской литературе. Но навскидку вспоминаются лишь две книги «русских японцев» Вадима Смоленского и Дмитрия Коваленина – соответственно «Записки гайдзина» и «Коро-коро». Даже мы, дальневосточники, щеголяющие своей близостью к Азии, почти изолированы от соответствующих культур, живя в привычном пространстве русской, европейской, американской словесности, музыки и кинематографии.

Теперь попробую «за здравие». В самые последние годы обозначилась, скажем так, тихая новая мода на Дальний Восток. Непаханое поле стали возделывать самые разные авторы. Причём, как и раньше, в основном неместные. Александр Кузнецов-Тулянин написал великолепный роман «Язычник» о кунаширских рыбаках. Виктор Ремизов – остросюжетный, не побоюсь этого слова, роман «Воля вольная» о мужиках с охотоморского побережья. Сибиряк Михаил Тарковский – «Тойоту-Кресту», в которой он постигает зауральское зазеркалье посредством праворульных японских автомобилей. Бестселлером стала «Зимняя дорога» Леонида Юзефовича – документальный роман об одном из последних сполохов Гражданской войны на Дальнем Востоке. Андрей Геласимов в «Розе ветров» рассказал об Амурской экспедиции Геннадия Невельского. Эдуард Веркин написал постапокалиптическую антиутопию «Остров Сахалин». Историк Александр Куланов – замечательные ЖЗЛ-биографии Романа Кима, Василия Ощепкова и Рихарда Зорге.

Конечно, хочется повторения в дальневосточных реалиях феномена «великих сибиряков» – Распутина, Астафьева, Вампилова… Если на берегах Енисея и Ангары рождалась литература не то что всероссийского – мирового уровня, то не может ли она рождаться и на тихоокеанском побережье?

Эти мои желания и надежды пока никакими серьёзными основаниями не подкреплены.

Но – так или иначе – литературное освоение территории продолжается. Впереди, без сомнений, много интересного.

Александр Лобычев, автор книги эссе «На краю русской речи», говорил мне: «Насколько я ощущаю жизнь нашей литературы, дальневосточной в том числе, она подобна ключу в тайге: он может вырваться наружу, пошуметь, потом исчезает, уходит под землю и выныривает в другом месте».

Верю, что это так.

Николай Палубнев

Николай Палубнев родился в 1974 году в Петропавловске-Камчатском. Учился в Камчатском пединституте, лауреат премии еженедельника «Литературная Россия» 2014 года, со статьями и рецензиями выступал в журнале «Бельские просторы», «Литературная Россия», «Литературная газета». Живет в Петропавловске-Камчатском.

Литературные журналы – тернистый путь к коммунизму

Натуральное хозяйство «литтолстяков»

Расклад в современной российской литературе настолько плачевный, что это уже не объяснить ни переходными процессами, ни сменой поколений и фундаментальными