Уральский следопыт, 1979-01 - Журнал «Уральский следопыт»

Ежатся вихрастые мальчишки, застегиваются, кутаются, садятся поплотнее, ближе к старику. Немало интересного узнали от него ребята. А тут, как на притчу, самое интересное место. И домой уж бежать надо мать наругает, и дослушать хочется. А дед, опершись подбородком на посошок, глядит поверх сосен, всматривается в звезды и медленно рассказывает, рассказывает… До утра бы его слушал, да зябко cтало и глаза уж совсем слипаются.

– Ну, помощнички, пора по домам, – обнимая ребят, встает дед и, отворачиваясь от костра, смотрит в темноту, в сторону леса, откуда нет-нет да донесется храп вороных.

На снимках: Вечереет.

Поднимается луна. Пейте, кони!

3имняя деревня

Зимой в деревне своя красота.

Сизыми коромыслами повис над печными трубами невесомый дым. Сколько изб – столько и коромысел уходит к морозному солнцу. Оно не греет вовсе, да и светит-то мало.

Еще вчера крутилась метель, да какая! Побелил снег радужные плетеные половички в сенях, забился в рамы окон. Но, видно, устала с разбегу зима, притомилась, решила уступить место бодрому братцу – морозцу. И тот в долгу не остался. Утренняя дымка легла на землю, украсила жесткими блестками вчерашний сырой снег, зазвенела солнцем на сухих былинках репейника.

Воскресный день. Привычную деревенскую тишину нарушают собачьи «диалоги». Смачно пережевывая пушистое сено, глухо промычала из распахнутой стайки корова. Жаль, пичужек не слышно – мерзнут, прячутся от холода. Только из соседнего бора за поскотиной доносится тюканье дятла. Трудится, как дровосек. Видно, ему, краснобокому, жарко сейчас и мороз нипочем.

Ребятишки – и те сидят по домам, носа не высовывают. Забыли сегодня санки, а лед на крутой горке изморозью присыпало, будто печной золой. Станешь на нее подниматься – не поскользнешься.

Люди сидят в тепле, да и дел зимой по дому немало накопилось их с осенней-то страдной поры.

В мороз особенно ощутимы запахи. В одной избе пекут пироги с капустой, в другой – решили отведать грибницы из сушеных опят, а с огорода, где закурился дымок над банькой, потянуло распаренными вениками…

На снимках: Припорошенная снегом, дремлет деревенька.

В студеную зимнюю пору.

На снимках:

По берегам пруда раскинулась рабочая Сысерть.

Историко-революционный памятник – Тальков Камень.

Золотой самородок «Лошадиная голова», весом 13 кг 776,6 грамма, найденный у села Косой Брод.

В городе горняков – Дегтяреке добывают медную руду из кладовых Хозяйки Медной горы.

Своеобразна и неповторима природа Каменного пояса. Его слава в историческом прошлом и второе рождение в наши дни.

Бажовские места – это невысокие, со скалистыми останцами на вершинах древние Уральские горы, лесистые увалы, бывшие заводские пруды. В лесах живого места нет – все перекопано в старину старателями. На отвалах бывших карьеров, приисков и рудников уже выросли вековые сосны – вон сколько им лет!

Где добывали золото, где камень самоцветный, мрамор, железо, медь, тальк, асбест, известь… Да разве все перечислишь, чем богаты бажовские места – Уральские горы?

По просторам бывшего Сысертского горного округа разбежались речушки и ручейки, спешащие к двум водным системам к бассейну Сысерти, впадающей в азиатскую реку Исеть, и реки Чусовой, впадающей в европейскую Каму.

Тысячи туристских маршрутов проходят по местам бажовских сказов из Азии в Европу. И каждый, кто попадает сюда, воочию убеждается, как изменились эти места: выросли современные фабрики, заводы, рудники, взметнулись ввысь кварталами новых микрорайонов Сысерть, Полевской, Ревда, Первоуральск – старые поселки, ставшие городами.

Даже тот, кто не раз читал, слышал произведения П. П. Бажова, по-иному воспринимает их в местах, описанных в «Малахитовой шкатулке:.

На снимках:

Днем и ночью озаряются пламенем пролеты сталеплавильного цеха Северского трубного завода в городе Полевском. Сталь идет!

Солнышки-подсолнушки.

Река Ермаковых лебедей красавица Чусовая.

ПОРТРЕТ из яшмы

Оксана ШЕВАРОВА

В музее производственного объединения «Уральские самоцветы» появился не так давно новый экспонат: миниатюрная мозаика в круглой рамке из змеевика – портрет знаменитого уральского камнереза Николая Дмитриевича Татаурова.

Несколько месяцев трудился над ним ученик Татаурава Виталий Викентьевич Конев.

Собран портрет из 300 кусочков пестроцветной орской яшмы – той самой, которую так любил старый мастер…

Долгая жизнь Николая Дмитриевича Татаурова не была богата событиями – если иметь в виду переезды, перемену профессий и мест работы. От рождения и до последних дней прожил он в Свердловске и почти семь десятков лет посвятил одному – единственному делу – художественной обработке камня.

О детстве его и юности нам почти ничего неизвестно. Знаем только, что родился он в многодетной семье екатеринбургского рабочего, в девять лет поступил в школу при Екатеринбургской гранильной фабрике, с которой навсегда связал потом свою судьбу.

Когда в 1952 году на заводе «Русские самоцветы» отмечали 75-летие старейшего камнереза, был оформлен стенд – «Заслуги Н. Д. Татаурова». Прежде всего бросался в глаза красивый диплом на французском языке – награда Всемирной Парижской выставки за участие в работе над Картой Индустриализации. А рядом – множество других дипломов и грамот – за участие в изготовлении памятного подарка челюскинцам, макета Дворца Советов, гербов союзных республик для выставки в Нью-Йорке…

Кроме этих больших, ответственных заказов была и обычная, повседневная работа десятки, сотни изделий: вазы, шкатулки, сувенирные лотки, разнообразные пепельницы, смешные и грустные зверушки – львица и сурок, собачка tt медвежонок, носорог и лисица… Разве перечислишь, сосчитаешь, сколько их было! Однако когда Свердловский геологический музей решил отметить столетие Н. Д. Татаурова, оказалось, что у них хранится только шесть его работ. Выставка получилась очень скромной – заняла одну небольшую витрину.

Несколько изделий Николая Дмитриевича находятся в фондах Свердловского краеведческого музея, еще меньше в музеях «Уральских самоцветов» и профессионально-технического училища. Жаль, что не сберегли мы, земляки, творения большого маcтера каменных дел.

Однажды на выставке изделий училища показали татауравскую собачку из яшмы. Кажется, она давно жила в самом камне, а мастер просто ее освободил. Она лежала в витрине рядом с работами юных камнерезов и смотрела на всех грустными зелеными глазами – будто ждала своего хозяина…

Николай Дмитриевич работал в этом училище (оно называлось тогда ремесленно-художественным) несколько л ет, вскоре после войны. Он потерял на фронте обоих сыновей и, наверное, грустил, что некому передать умение свое и мастерство, что не останется у него наследников.

Когда пригласили его учить молодых камнерезов с радостью соглаcилcя, а ведь ему в ту пору было почти семьдесят дет. И педагогического опыта никакого, и образование – три класса начальной школы. Но подростки привязались к этому глуховатому старику. Они посвящали ему стихи, они ссорились из-за того, кому сегодня провожать Николая Дмитриевича домой…

Каким же он был, Hиколай Дмитриевич Татауров? Дневников он не вел,